На следующий день министр иностранных дел Муцу пригласил китайского посланника в Японии Ван Фынцзао и известил его о решениях кабинета министров и императора. Ему было вручено заявление, в котором, в частности, говорилось: «Мы хотим совместно обсудить события, ибо весьма прискорбно, что Японии и Китай испытывают затруднения и неприятности всякий раз, когда возникают беспорядки, а в такой стране как Корея, они возникают часто. Китай и Япония были вынуждены отправить в Корею свои вооруженные силы, ибо там сложилась обстановка, чреватая серьезными последствиями. Однако если мы сейчас эвакуируем свои войска и уйдем из Кореи под тем предлогом, что смута уничтожена, то ни в коем случае нельзя поручиться, что она не вспыхнет снова. Современная корейская действительность дает немало доказательств того, что мы не могли быть спокойны даже после подавления там беспорядков. Мы считаем чрезвычайно важным, чтобы правительства наших стран всесторонне и со всей серьезностью обсудили вопрос о теперешнем корейском правительстве, стараясь не только ликвидировать нынешнюю смуту, но и предпринять такие меры по улучшению положения, которые были бы действенными много лет…. мы выдвигаем следующие предложения.
После подавления смуты в Корее наши правительства создают смешанную комиссию, включив в нее по три члена с каждой стороны, и направят членов этой комиссии в Корею, где они должны провести следующую работу: Наметить меры по оздоровлению финансовой системы Кореи, а также по чистке государственного аппарата.
Содействовать созданию собственных вооруженных сил Кореи, хотя бы таких, которые позволили бы усмирить мятеж, подобный теперешнему, без помощи вооруженных сил других стран.
Вполне возможно, что в итоге этой работы будут найдены пути для развития промышленности и перспективы оздоровления финансов Кореи. Мы надеемся, что правительство Китая, обеспокоенное дальнейшей судьбой Кореи, даст свое согласие на наше предложение».
Помимо этого, Муцу настаивал на совместном участии японских и китайских войск в подавлении восстания тонхаков.
Даже будучи весьма заинтересованным в дальнейшей судьбе Кореи, правительство Китая не пошло бы на реформирование государственного аппарата, который целиком и полностью был прокитайским. Вообще новая тема, появившаяся в дипломатических переговорах, уводила от той линии, которая настоятельно проводилась китайской стороной, а именно: вывод войск из Кореи как главное условие всех дальнейших переговоров и совместных консультаций. Поэтому посланник Ван Фынцзао выразил крайнее недовольство японским проектом. Беседа между японским министром иностранных дел и посланником Китая продлилась до неприличия долго — больше четырех часов, что не умещалось ни в какие рамки официального дипломатического протокола. И, тем не менее, даже разъехавшись за полночь 17 июня, оба собеседника не предались отдыху. Ван Фынцзао скрупулезно изучал японский документ, пытаясь найти в нем подводные камни, на которые можно сослаться, дабы не выполнить предложенное. Муцу написал несколько телеграмм, которые были спешно переданы временному поверенному в делах Японии в Китае Комура и японскому консулу в Тяньцзине Аракава как инструкции о том, как и какие разъяснения дать соответствующим китайским официальным властям по поводу совместных действий в Корее.
Получивший практически одновременно донесения от Юань Шикая (напомним: о якобы достигнутом предварительном соглашении о совместном выводе войск), от посланника Китая в Японии Ван Фын Цзао и от японского консула в Тяньцзине Аракава, Ли Хунчжан… ничего не понял. Первое донесение было абсолютной противоположностью двум последним, а из этих двух трудно было понять, каким образом Япония собирается проводить реформы в суверенной стране, какой они всегда называли Корею, и чего в этом смысле хотят от Китая, кроме принципиального согласия о совместных действиях. Для него было совершенно очевидно, что стремление японцев к совместным карательным действиям — не более, чем повод остаться в Корее. Еще неделю тому назад был повод для переговоров, но через три дня после разгрома восстания, какими могли быть «совместные операции»? Что касается «совместной деятельности по проведению реформ» — на каком юридическом основании Япония и Китай могли вообще осуществлять подобную деятельность в стране, которую Япония считала сугубо самостоятельной? Корея не обращалась за такой помощью. Ответ Ли Хунчжа- на можно было предвидеть в точности: посланнику Ван Фынцзао была отправлена директива об отказе китайской стороны в сотрудничестве по намеченным направлениям деятельности.
Посланник передал ответ сановника по делам Севера министру Муцу. Ответ был также вполне ожидаемым: Япония ни под каким видом не выведет войска до тех пор, пока в Корее не будут осуществлены реформы внутреннего управления, направленные на устранение причин, приведших к восстанию тонхаков. Попытки Ван Фынцзао найти малейший компромисс с японской стороной потерпели полное фиаско. Он вынужден был запросить у Ли Хунчжана окончательных инструкций для ответа на предложения японской стороны.
21 июня на аудиенции у министра иностранных дел китайский посланник вручил ему заявление в ответ на выдвинутые ранее предложения японской стороны. Содержание этого заявления сводилось к следующему:
«Усмирение мятежников в Корее закончено. Китайские вооруженные силы никаких карательных операций против повстанцев не ведут, поэтому отпадает малейшая надобность в совместных карательных операциях. Необходимо дать возможность корейскому правительству для проведения необходимых реформ самостоятельно, без участия третьих стран. Даже Китай не вмешивается во внутренние дела Кореи, тем более не имеет на это права Япония, поскольку она сама признала независимость и самостоятельность Кореи (выделено мной. — М. К.). Эвакуация войск после усмирения повстанцев предусмотрена Тяньцзинским договором. Новые переговоры по этому вопросу излишни».
Муцу принял заявление, но в ответ на него заявил, что возможность новых восстаний сохраняется и далее, и до тех пор, пока не устранены причины, породившие смуту, говорить об умиротворении не приходится. Корейцы никогда не станут проводить реформ самостоятельно, поскольку совершенно в этом не заинтересованы. Фраза «даже Китай не вмешивается во внутренние дела Кореи», звучит для японцев оскорбительно. Тем более оскорбительно звучит фраза о том, что Япония не имеет права вмешиваться во внутренние дела Кореи на основании того, что «даже Китай» не делает этого. Таким путем Китай желает жестоко ущемить права Японии. В этом проявляется постоянное стремление китайского правительства, и в особенности Ли Хунчжана, держаться надменно и гордо. Правительство Китая не желает считаться с реальной действительностью, в то время как правительство Японии «принимает свое последнее решение».
22 июня Муцу направил Ван Фынцзао ноту, которую правильнее назвать ультиматумом. Этот документ настолько важен в нашем исследовании, что его стоит процитировать по возможности подробнее.
«События прошлого заставляют прийти к убеждению, что ожесточенная борьба партий и групп, внутренние раздоры и смуты являются причиной чрезвычайно печального положения дел на Корейском полуострове. Частое повторение подобных событий объясняется тем, что правительство Кореи не несет ответственности, как то подобает правительству независимой страны, и что Корея не располагает достаточными силами, чтобы защитить себя. Учитывая географическое соседство, а также важные торговые связи и другие интересы Японской империи в Корее, Япония не может оставаться безучастным наблюдателем тяжелого положения, сложившегося в этой стране. Оставаться при такой ситуации сторонним наблюдателем значит не только отступить от традиционной дружбы Японской империи с Кореей, но и поставить под серьезный удар оборону собственной страны.
