Я старалась не замечать, что у меня горят уши и щеки.
Доктор огляделся по сторонам, придвинулся вплотную, заставив поморщиться от аптечного запаха.
— Жены мастеров теней — их якорь, не дающий раствориться в тени, когда телу нанесены серьезные повреждения. Витор был тяжело ранен, мне пришлось стать его якорем. Но это другое. Моих сил попросту не хватает, чтобы вытащить его оттуда. Слишком много яда. Если до этого он медленно умирал, теперь он почти агонизирует.
Я покосилась на боль. Серая псина выглядела унылой и едва различалась. У мертвых нет эмоций. Никаких.
— Что нужно сделать? — решительно посмотрела на доктора.
— Поцелуйте его. — Доктор закопался в саквояж.
— И все? — скепсис в голосе скрыть не удалось — вспомнились слова Витора о детях, появляющихся от поцелуев. Я не сдержала истеричный смешок.
— Пока этого достаточно. Вашей симпатии должно хватить, чтобы вытащить его. Я сразу займусь ядом. — Видимо, элт до конца не верил жене, утверждавшей, что у нас с супругом что-то большее. Я была с ним согласна.
Лишь бы моей симпатии, почти убитой подозрениями, хватило.
Склонившись к Витору, я зажмурилась, чтобы не видеть траву сквозь прозрачное лицо мужа. Его губы были холодными, дыхание едва ощущалось. Поцелуй скорее напоминал прощальное лобзание — именно так жрецы провождали покойных.
«Зря вы, мой супруг, шутили о прощальном поцелуе!»
— Прошу, продолжайте! — громким радостным шепотом попросил доктор.
Я осторожно приоткрыла глаза. Получается?
— Давайте! — махнул на меня рукой доктор, колдующий над грудью Алистера, все еще прозрачной, но постепенно приобретающей материальную форму.
И тут в голову закралась предательская мысль: а надо ли спасать Витора? Он знает, кто такая Эли. Он обязан ее убить. А все эти отговорки об эфириях и шансе — попытка выглядеть на смертном одре благородно.
— Габи, немедленно прекратите сомневаться! Иначе, клянусь, я сам сдам вашу сестру мастерам теней! — слова доктора ударили не хуже пощечины.
— Вы мне угрожаете? — отстранившись от Алистера, я уставилась на доктора.
В вершинах деревьев обеспокоенно зашумел ветер.
— Нет. Мне нужно было вас встряхнуть. Чтобы вы поняли, этот мальчишка мне как сын. — Мужчина потер ладонями виски. — Я работал с его отцом. Вы готовы на все ради сестры? Так вот, я тоже сделаю что угодно для его спасения.
— Плохой из тебя психолог! — Берта подбежала к нам. Строго посмотрела на смутившегося мужа, потом, с осуждением — на меня. — Что смотришь? Вытаскивай этого барана упертого, раз начала! И не бойся, сестру мы тоже вытащим. — И шепотом: — Если у меня вышло, у тебя и подавно получится. А что до силы, так от нее одни неприятности. Или тебе сила важнее?
— Нет! — Я снова склонилась к губам Витора.
Старалась, целовала. И злилась. Возвращался из тени Алистер медленно. Но возвращался! Казалось, он еще и размышляет, надо ли ему обратно в наш мир!
— Оригинально! — ехидный голос, прозвучавший из тени, и Кевин, шагнувший к нам оттуда же, стали для всех сюрпризом.
Минутная немая сцена — и команда Салливана, подозрительно бодрого для умирающего:
— Доктор, отодвиньтесь. Габи, я безумно рад, что вы «отыскали» вашего пропавшего супруга и решили привязать к себе; отпустите его пока. Продолжите в более удобном месте. Доктор, Берта, в мои покои. Ее сестру не пускать.
Не успела подумать, что последнее уточнение прозвучало странно, как меня вместе с мужем затащили в тень. Руки у Кевина были заняты кузеном, пришлось вцепиться в его локоть. И подавить желание взобраться на мастера, как на дерево. Боль посмотрела на меня с осуждением. Ей проще, она тут, видимо, частая гостья!
Мы шли в редком черном тумане, по темной тропинке. Она виляла, расширялась, сужалась. Справа и слева, словно отражение друг друга, были два мира. Или все же один?
С одной стороны проносились обычные деревья, стены особняка, сквозь которые мы буквально пронырнули. С другой — то же самое… и не то. Странные существа ползали по стенам, грелись в солнечных лучах. Кажется, я видела призрака, сизой дымкой скользящего между веток деревьев.
Но что самое странное: меня влекло не в реальный мир, а в эфир. Протяни руку — и…
— Ай! — Потерла запястье, по которому меня не сильно, но вполне чувствительно стукнул Кевин.
— Еще успеете, когда сестру будете спасать, — снизошел до объяснений Салливан. — А вы ее будете спасать, не сомневайтесь. Потому что я не собираюсь прощать ей… гм… ее вольность.
Мне стало нехорошо: что там выкинула Эли?
У стены покоев Кевина натолкнулись на прозрачную пленку защиты. Мастер провел по ней кончиками пальцев, и мы вышли из тени у кровати. Салливан сгрузил прозрачного, но целого кузена и упал в кресло.
— Целуй, раз начала! — Он потянулся за одним из пузырьков, которыми был заставлен столик.
Хотела огрызнуться, посмотрела на Витора и послушно отправилась выполнять приказ.
Я как раз уловила слабый отклик, когда в комнату вошли Берта с доктором. А из-за двери донесся возмущенный вопль Эли.
— Пустите! Я тоже хочу помочь!
— Кевин? — Берта вопросительно посмотрела на мастера.
Салливан скривился и, пошатываясь, вышел.
Я оторвалась от почти нормального, в смысле, материального мужа, чтобы перевести дух.
— Куда это он?
— Занимать твою сестру, — со странной улыбкой пояснила Берта.
— Занимать? — Я внутренне разрывалась между желанием запустить чем-нибудь в женщину, побежать к сестре и загнать ее в комнату, посадив под замок, и пониманием, что не смогу этого сделать, пока Витор не стал человеком. — Ты хоть представляешь, что она себе навыдумывает?! — Я тоже перешла на «ты». Раз уж все мне тыкают, смысл разводить реверансы?
— Что он к ней неравнодушен, — сипло ответил Витор, морщась. Почти материальный, он совсем немного просвечивал. Зеленое постельное белье придавало его лицу пикантный оттенок спелого яблока. — Что недалеко от правды. Мой кузен всерьез увлечен твоей сестрой. Так что это мне нужно опасаться за его жизнь.
Шутку я не оценила. Наклонилась к говорливому покойнику и заткнула его поцелуем. Закрыла глаза — зеленушный оттенок от простыни и наволочки наводил на мысли о чем-то не совсем живом.
Сейчас я не просто касалась его губ. Мне отвечали. Пытались перехватить инициативу, но сил не хватало даже на это. Пришлось стараться. И надо признать, мне нравилось целовать Витора.
И это злило.
Весь план полетел коту под хвост, а я готова растечься по груди супруга, как тот пресловутый студень, с которым когда-то сравнивала Алистера. И признать, что — да, мне нравится быть его якорем. Особенно сам процесс возвращения.
