— В каком смысле? О чем предупредить?
— Что кто-то может искать Рафаэля.
— Ой, вот за это не беспокойся. Если Зинка его куда-то засунула, то никто не найдет. Надеюсь, она его не выбросила.
— Сплюнь! — испуганно крикнул Сашка и схватился за телефон — звонить маме к Зинке и выяснять судьбу Рафаэля.
Лучше бы он писал книжку про Дали, честное слово.
У Зинки мамы не было. Она пошла в магазин, а с «нашей девочкой» сидел ее знакомый, Владимир Ильич, который был так любезен, что примчался по первому зову. Он и подошел к телефону, шепотом сообщив, что Зиночка заснула, а Анечка скоро придет. Спрашивается, зачем надо было будить среди ночи нас, если на свете есть такие услужливые и всегда готовые помочь Владимиры Ильичи? Вот если бы Зинка действительно умирала, тогда другое дело. Тогда наш долг, как родственников, присутствовать при этом торжественном событии, мечтательно произнес Сашка, распрощавшись с замечательным Владимиром Ильичом.
Нельзя сказать, что я была с ним совсем не согласна.
Вечером я дозвонилась до Ирки, и она пообещала поговорить с редактором издательства по поводу кода ДАЛИ. Ответ поступил через несколько дней, что было просто супероперативностью для издательских дел, с некоторым удивлением констатировала моя подруга.
Да, издательство согласно заказать книгу. Но там не должно быть никаких тайн, кодов, перекличек с Дэном Брауном, Высшей логики, никакого Пушкина и никакого Дали. Нужна книжка о диетах и таблетках для похудания. Смешная. Легкая. Желательно, чтобы написала ее женщина. На такое произведение издательство хоть сейчас готово заключить договор.
— По-моему, это удача, — сказала Ирка. — Соглашайся. Можно даже попробовать выбить аванс, если они так заинтересованы.
— Что значит — соглашайся? А кто писать будет?
— Ты.
— Здрасьте!
— До свидания. А что тебе мешает?
— У меня нет времени.
— Ты просто не умеешь его организовать. Ну хорошо, пусть пишет твой брат.
— Но он же не женщина!
— Глупости. Подпишется женщиной. В гинекологическое кресло его не посадят.
— Он хотел совсем другое…
— Сначала пусть выпустит первую книжку. Потом сможет писать, что хочет.
Ирка говорила отрывистыми фразами, и за кадром стрекотала компьютерная клавиатура. Она, конечно, умеет организовать свое время, не теряя зря ни минуты. Ну пусть и пишет сама.
— Ир, а может, ты напишешь?
— Дурочка, это же ВАШ шанс. Договоритесь, что напишет он, а имя будет стоять твое. Тебя ведь публика знает по передаче. А можно вдвоем, это тоже красиво. У вас же одна фамилия.
— Но, понимаешь, он хотел про тайны и коды, а вовсе не про таблетки. Ему это неинтересно…
— Ох, ну что та как маленькая, честное слово! Главное — заключить договор. Пусть пишет о чем угодно. Ты думаешь, главный редактор будет читать его книжку? Ты думаешь, они читают мои?
Я ничего не думала, потому что не знала.
— Так вот знай, что во всем издательстве книгу прочитывают два человека: литературный редактор и корректор. А им все равно, потому что договора твоего он не видели и чего от тебя хочет главный, не знают. Им важно, чтобы «не» с глаголами писалось раздельно и в предложениях были подлежащие и сказуемые. Ты можешь назвать роман «Пушкин и няня», а писать про Дали и Бунюэля.
— Но ведь книжка выйдет!
— Ну разумеется, выйдет. Думаешь, главный ее прочтет? Ха! Он будет смотреть только на рейтинг продаж. А с точки зрения продажи код Дали, конечно, интереснее, чем таблетки ЛИДА, тут я с тобой согласна. Кстати, не знаю, чего вы привязались, нормальные таблетки.
— А ты их пила?
— А то, — ответила Ирка. — И, как видишь, не умерла. Хотя, если бы траванулась так, как твоя — как ее назвать-то? мачеха, — то, может, меня бы тоже на какие-то коды покосило… Знаешь, а ведь это и правда прикольно. В общем, поговори со своим братом и сама подумай. Если вы откажетесь, может, я сама напишу.
Не рассказать ли Ирке про наших черепах? Пусть скроит какой-нибудь крепкий боевик. А то такой сюжет пропадает.
Саша ответил неожиданно быстро и категорично. Да, он согласен писать книгу, но только в соавторстве со мной. Мы разделим тематику: я буду писать про диеты, а он про субстанцию ДАЛИ. Тогда получится без обмана. А если Ирка присоединится, то мы введем еще какой-нибудь детективный сюжет из области международного терроризма. Только заниматься этим придется по выходным, потому что все мы по уши заняты, так что неизвестно, когда книга допишется. А может, нам сразу делать сценарий и пусть снимают по одной серии, пока мы будем их сочинять?..
— Для начала надо приобрести губозакатывательную машинку. Рекомендуется всем начинающим авторам. Я вернусь из Эквадора, и мы все обсудим.
Таков был Иркин вердикт. Я в глубине души надеялась, что после Эквадора она обо всем забудет, а Сашка переключится на какую-нибудь другую чепуху.
Последним приключением этого месяца был звонок Лизки:
— Включай ящик — там твою Отвертку показывают.
Елки-палки, про Отвертку-то я и забыла! Получив рецепт пьяного ананаса и рекомендации по нейролингвистическому программированию, она больше не появлялась. Я даже сперва боялась, что ананас ее доконал, но потом просто забыла.
Я включила ящик, и из него раздался знакомый трескучий голос: «Ой! Ой! Ой! Ой! Если ты чихнул — будь здоров!»
Так, съедобная тема больше не звучит — уже хорошо.
Тут камера с бушующего зрительного зала перешла на сцену, и я чуть не свалилась со стула. Там бойко скакало, размахивая микрофоном, юное длинноногое существо с мотающейся челкой. От бывшей Отвертки осталась ровно треть, если не меньше. Неужели это моя заслуга? И что же, интересно, так подействовало — ананас или самовнушение? Скорее всего, и то и другое.
Лицо Отвертки было трудно разглядеть — она прыгала, камера прыгала и прыгали по сцене разноцветные блики. Но видно было, что и лицо изменилось. Толстая унылая гусеница превратилась в яркую блестящую бабочку. На мой взгляд, слишком яркую и слишком бабочку, но это дело вкуса. Главное — ей теперь не стыдно показаться перед миллионами поклонников. И продюсер, опять же, доволен. Может, сделает ей более приличный контракт.
Я снова набрала Сашкин телефон:
— Знаешь, я думаю, что я согласна. Только давай так: я пишу о своем, а ты о своем, и никто ни во что не вмешивается. Ага?
Что же я делаю, идиотка? Когда я все успею? В следующем месяце опять начнется вереница съемок нашего «Шара удачи». Из-за очереди на павильон мы снимаемся «пакетом», по восемь передач подряд, за два-три дня. Хватает на два месяца, а потом все сначала.
Между прочим, господин продюсер — мой, а не Отверткин — мог бы как-нибудь поинтересоваться моим самочувствием. Вдруг я умерла или поправилась на десять кило — кого он тогда будет снимать? Да и Отвертка могла бы позвонить и хотя бы сказать спасибо…
