В изображении северных берегов Западной Европы Птолемей исправляет ошибку Страбона в том отношении, что помещает Британию на соответствующее ей место от устья Рейна до полуострова венетов и осисмиев (Арморики, современной Бретани), имеющего у Птолемея, впрочем, весьма незначительные размеры. От этого полуострова галльский берег Атлантического океана поворачивает к югу, и Бискайский залив вновь приобретает право на существование.
При всех этих поправках Птолемей совершает, однако, и весьма грубые ошибки, проистекавшие отчасти из того способа, посредством которого определялись координаты тех или других пунктов, отчасти же из неправильных общегеографических представлений, как это особенно видно на примере с Эритрейским морем, Атлантическим и Сарматским (Северным) океанами. В силу этих ошибок западная часть Средиземного моря представлена чересчур длинной, южный берег Галлии и юго-восточный берег Испании чрезмерно вытянутым, Ютландия получает вид узкого и длинного полуострова, вытянутого на северо-восток.
Восточная Европа имеет весьма незначительное протяжение, в особенности на пространстве между Венедским заливом и Меотидой, имеющей преувеличенные размеры и чересчур повернутой к северу. Каспийское море хотя и представлено впервые на основании реальных данных, как это будет показано далее, в виде замкнутого бассейна, но длинной своей осью повернуто с запада на восток. Преувеличенные размеры и неправильную конфигурацию имеет Персидский залив, огромные размеры приданы Тапробану (Цейлону). При сохранении Эратосфеновой «диафрагмы», перегораживающий азиатский материк в долготном направлении, части одного из ее восточных звеньев — хребту Има-ва, придано северное направление, благодаря чему он как бы делит в меридиональном направлении всю Северо-Восточную Азию на две части.
При всем том «География» содержит так много нового, что даже и эти ошибки, закономерность которых проливает определенный свет на характер географической осведомленности Птолемея и его зависимость от источников и от современной ему картографической техники, представляют существенный интерес, точно так же, как, впрочем, ошибки и искажения, содержащиеся в трудах его предшественников.
Кроме того, имена некоторых племен, помещенных Птолемеем у Венедского залива, могли попасть на сарматский север вместе с названными несколько южнее гелонами, гиппоподами и меланхленами, локализация которых, связанная с Кавказом, отождествлявшимся с Рипеями, подвергалась в связи с постепенным перемещением Рипеев к северу значительным изменениям. Так, в частности, из локализованных у Венедского залива племенных имен в кавказской топонимике имеют параллели салы, а в среднеазиатской, на реке Яксарте, — кареаты.
Южную границу Сарматии Птолемей проводит по Карпатским, а также по Сарматским горам, которые должны быть признаны северными отрогами Карпат. Это первое в древней географической литературе упоминание Карпатских гор, хотя имя их и звучало ранее в наименовании одного из притоков Истра у Геродота — Карпис (IV, 49) и в племенном наименовании карпы, или карпиды (впервые у Псевдо-Скимна, ст. 841).
В своем перечислении гор, рек, озер, населенных пунктов и племен Птолемей использует всю доступную ему традицию, в том числе и мифологическую, однако не без некоторой ее критики. Мы не найдем у Птолемея в чистом виде мифических гипербореев, а лишь под именем сармат-гипербореев, хотя он и помещает в Европе Рипейские горы под определенными координатами. У него отсутствуют сказочные аримаспы, но имеются гиппоподы, в качестве их вероятного эпитета.
Зато среди племен Азиатской Сарматии в области Северного Кавказа присутствуют амазонки.
Птолемей помещает также к северо-западу от Испании Касситеридские острова и указывает их координаты. Надо полагать, что известным критерием для него в этом отношении служил сам характер сведений об объектах, хотя бы и мифических: он принимал их в свой текст, если его источник располагал данными, позволявшими точно локализовать тот или иной пункт или племя. В отношении Касситерид Птолемей мог получить расстояние от европейского побережья, исчисленное в днях плавания.
Пользование разными источниками и следы их контаминации у Птолемея едва приметны; он всячески избегает столкновения одинаковых или повторения одних и тех же наименований. Кое-где, однако, ему не удалось устранить подобных повторений и возникавших в их результате противоречий. Так, например, меланхлены показаны им на севере Восточной Европы у Венедского залива на основании источников, следующих Геродоту, но он помещает их также и на Кавказе, следуя источникам, опирающимся на древнеионийские данные.
Помещая в качестве наиболее далеко продвинувшегося к западу сарматского племени язигов-меганастов у Карпатских гор, Птолемей называет также и другие племена, наименования которых были широко распространены и далеко известны в первые века нашей эры. Между ними в особенности выделяются роксоланы, которых он знает также под именем ревкиналов, что уже звучит весьма близко к эпиграфически засвидетельствованным ревксиналам. Среди этих новых для причерноморских степей имен, распространившихся, однако, на племена, известные и ранее под другими наименованиями, должны быть также названы хуны, помещенные Птолемеем между бастарнами и роксоланами, в качестве древнейшего упоминания позднее столь широко распространившегося племенного имени гуннов.
В числе имен, заимствованных из древней традиции и у других авторов неизвестных, следует назвать амадоков — имя, фигурирующее у Птолемея и в качестве племенного наименования (III, 5, 10) и как название населенного пункта (III, 5, 14), озера (III, 5, 6) и горного хребта (III, 5, 15). Наименование это, восходящее через Стефана Византийского к Гелланику, должно быть сопоставлено с именем Геродотовых андрофагов (IV, 52), местной основой которого оно, быть может, является.
При описании прибрежных местностей Северного Причерноморья Птолемей располагает данными весьма подробных периплов, которые охватывают не только маршруты вдоль морского побережья, но также и вдоль некоторых наиболее важных рек.
Что касается восточного побережья Понта, то значительные и весьма близкие совпадения с данными Арриана свидетельствуют в пользу того, что в руках Птолемея был хотя и не сам Аррианов перипл, но, во всяком случае, некое, быть может, на его данных основанное сочинение, описание свое ведущее, однако, в противоположном направлении.
В Закавказье у Птолемея представлены те же области, что и у Страбона, однако в отношении Армении и Албании он располагает несравненно более подробными сведениями, чем его предшественники. Однако весьма значительная древнеармянская и албанская топонимика, сообщаемая Птолемеем, не находит себе твердого места на современной карте, поскольку единственным критерием при попытках ее локализации являются признаки фонетического сходства с позднейшими наименованиями. Лишь Хабала, поименованная Птолемеем (V, 12, 6) в Албании, может быть сопоставлена с Кабалакой Плиния, которую он называет столицей албанов; локализуется она в позднейшем Ширване, на месте древней Кабалы (развалины близ современного Кижа).
Птолемеевы данные о прикаспийских и закаспийских странах отличаются значительной полнотой и новизной. Самый характер осведомленности Птолемея о странах Северной Азии показывает с несомненностью, что приобретение новых сведений о северо-востоке обитаемого мира на рубеже I–II столетий н. э. происходило в связи с оживленным развитием торговых отношений между средиземноморскими странами, Индией и Китаем через посредство иранских и сирийских купцов. Одновременно с оживлением торговых сношений на путях, лежавших к югу от Каспийского моря, о чем сохранились достоверные свидетельства китайских источников, следует предполагать то же самое и в отношении путей, проходивших к северу от Каспия. Ибо то, что сообщает об этих областях Птолемей, заставляет подозревать в качестве его источника дорожник-путеводитель, проводивший от берегов Азовского моря по нижневолжским степям, минуя Аральское море, к какому-либо пункту на берегу Амударьи и через Хорезм далее на юго-восток.
