Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
Открытие монумента Битвы народов в Лейпциге 18 октября 1913 г.
К столетию Битвы народов (16–19 октября 1813) и в память об этой победе над Наполеоном I был возведен массивный монумент. К слову сказать, 350 тысяч человек, сражавшихся со 160 тысячами молоденьких наполеоновских солдат, были главным образом русскими и австрийцами, а не немцами. На фотографии мы видим Вильгельма II, с его атрофированной рукой, рядом с саксонским королем Фридрихом Августом, предшественник которого, первый король Саксонии, обязанный своим королевством именно Наполеону, в разгар боя переметнулся на сторону союзников.
Вильгельм II со своими советниками заговорили о «политике окружения», проводимой Эдуардом VII, сэром Эдвардом Греем и Теофилем Делькассе. Ответом на эту политику стало активное строительство морского флота, что только усиливало недоверие со стороны британцев. В действительности же король Эдуард не стремился ни к какому «окружению», однако его популярность во Франции, его поездки в Париж, Рим, Лисабон оказывали определенное воздействие на общественное мнение и раздражали его племянника Вильгельма II, который в ответ метался по всему миру, оказываясь то в Китае, то в Японии, то в Марокко. В 1905 году начальник германского Генштаба генерал фон Шлиффен и «серый кардинал» барон фон Гольштейн сочли, что настал благоприятный момент для прорыва предполагаемого «окружения». Россия только что потерпела сокрушительное поражение в войне с Японией и теперь боролась с раздиравшей ее революцией. Поддержка Франции со стороны Англии оставалась весьма сомнительной, и в любом случае особого эффекта она дать не могла, так что оставалось только найти предлог.
Визит Вильгельма II в Танжер 31 марта 1905 г. Фотография Шарля Шуссо-Флавьена
Сойдя с палубы «Гогенцоллерна», император отправился в германскую миссию на белом коне. Предложив султану помощь, Вильгельм II хотел закрепить свои намерения относительно Марокко. Этот враждебный по отношению к Франции жест повлек за собой созыв в 1906 году конференции в Альхесирасе.
И предлог появился — благодаря Марокко. Вильгельм II лично отправился в Танжер и потребовал для Марокко политики «открытых дверей». Делькассе, лишившись поддержки кабинета, подал в отставку. Однако президент Соединенных Штатов Америки Теодор Рузвельт поддержал идею о созыве международной конференции по Марокко. Она состоялась в испанском городе Альхесирас. Франция получила там поддержку Великобритании, России и даже Италии. Под влиянием Рузвельта было принято компромиссное решение, выгодное для французов. Дипломатический триумф Гольштейна обернулся шумным провалом и отставкой «серого кардинала». Когда в 1911 году Франция вошла в Марокко, где султану уже не удавалось обеспечивать порядок своими силами, конфликт вспыхнул с новой силой. Немцы послали в Агадир канонерскую лодку. Но Кайо, возглавлявший в ту пору французскую внешнюю политику, в ходе переговорного процесса добился заключения договора, по которому Франция уступала Германии территории в Конго, а взамен Кайо получал полную свободу действий в Марокко. Войны удалось избежать и на этот раз, но эти следующие одна за другой военные тревоги (1905, 1911) вырабатывали у наций и правительств опасную привычку к самой идее военного столкновения на европейском уровне.
Однако одна взрывоопасная зона сохранялась постоянно — Балканы. Россия поддерживала там панславистские движения, угрожавшие и без того хрупкому равновесию Австро-Венгрии, которая, проникнувшись необдуманными обещаниями германского кайзера, аннексировала в 1908 году Боснию и Герцеговину. Этот акт мог бы спровоцировать европейскую войну, но Россия приняла его в обмен на признание за ней права на свободный проход проливов. В 1912–1913 годах локальная война на Балканах урезала европейские территории Турции и возродила конфликт между Австрией и Россией. Германия и Франция попытались успокоить своих воинственных союзниц. Желая модернизировать свою армию, Турция пригласила в качестве военного советника германского генерала Лимана фон Сандерса. Россия выразила протест, но и это дело как-то успокоилось. После успешного преодоления стольких кризисов к началу 1914 года появилась даже некоторая надежда на сохранение мира.
Кому же нужна была война? Только не Вильгельму II и не его канцлеру Бетману-Гольвегу. Императору вполне хватало словесных баталий, победы в которых тешили его тщеславие. В Германии существовал Пангерманский союз (Alldeutscher Verband), крайне правая националистическая организация, которая превозносила особые права германской расы и стремилась к объединению всех народов, принадлежавших к германской культуре. Имелись в виду немцы, проживавшие в Австрии, немецкой части Швейцарии, Судетах, и даже те из них, кто стал гражданами иностранных государств. У этого союза была своя аудитория, но он никак не влиял на политику. Армии и флоту война была не страшна, они были уверены, что выиграли бы ее за несколько недель. Великий адмирал Тирпиц даже хотел ее. Самая большая опасность заключалась в том, что европейская молодежь была распропагандирована лидерами, которые видели в войне не преступление против рода людского и всей цивилизации, а необходимый и даже героический момент в истории наций. Повсюду свирепствовала ксенофобия. Особенно разжигалась ненависть к Англии, чему немало способствовала Военно-морская лига.
Прибытие эрцгерцога Франца Фердинанда с супругой в Сараево 28 июня 1914 г.
Наследник австрийского престола эрцгерцог Франц Фердинанд был женат на чешской аристократке Софии, графине Хотек фон Хотков унд Вогнин, которая была всего лишь княгиней фон Гогенберг (Светлейшей), а затем стала герцогиней с тем же именем (что лучше). Она не смогла бы стать императрицей (может, королевой Венгрии?), а ее потомство не могло бы участвовать в престолонаследии. Франц Фердинанд (1863–1914) в душе был военным; он любил немцев, недолюбливал венгров, хотел помочь славянам.
Во Франции народ был настроен миролюбиво, но после марокканских кризисов все ждали войны и не боялись ее. Аннексии Эльзаса и Лотарингии никто не забыл и не принял. Нет, речи о реванше не было, как и об объявлении войны с целью вернуть захваченные провинции обратно. Но если Франции придется вступить в войну, она воспользуется этим, чтобы освободить Эльзас и Лотарингию. Французы знали, что положение их страны в дипломатическом отношении было превосходно, да и в армии дела шли неплохо. Ответом на рост германских вооружений стало установление трехлетней воинской службы. Президентом республики был Раймон Пуанкаре, уроженец Лотарингии и ярый сторонник ее возвращения. Повторим, народ был настроен миролюбиво, но это было миролюбие народа, привыкшего воевать, который, даже не любя войну, не станет от нее уклоняться. Что касается Англии, она еще не заняла определенной позиции. Британский кабинет министров не желал обсуждать гипотезу. «Мы перейдем этот мост, когда подойдем к нему».
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
