– Нет, не во время. Мне пришло в голову через мгновение после. Это существо каким-то образом приманивает млекопитающих с уровнем серотонина ниже обычного. А у вас сколько – треть городской популяции бегает в отказе от антидепрессантов, да?
Нет, Вэл рассвирепела, а не просто обиделась. Она скинула Гейба на ковер, встала, оправила юбку и отошла от тахты. Биолог влез в штаны и поискал глазами рубашку: ее лоскуты валялись за кушеткой. Загар у него заканчивался на линии воротника и чуть ниже предплечий. Остальное тело было молочно-белым. Гейб посмотрел на Вэл из зазора между тахтой и кофейным столиком – взгляд его умолял, точно он выглядывал из гроба, в котором его собирались похоронить заживо.
– Извините, – прошептал он.
Гейб не смотрел ей в глаза, и Вэл поняла, что биолог разговаривает с ее обнаженной грудью. Она стянула края блузки, и в мозгу ее целая батарея оскорблений поняла стволы, как по команде “товьсь”, – но все орудия были заряжены злобой, и даже точные попадания бы ни к чему не привели: им обоим только стало бы стыдно. Гейб таков, каков есть, он честен, он – настоящий, и Вэл знала наверняка, что обидеть ее он не хотел. И она заплакала. Подумав: здорово, именно слезы меня до такого и довели.
Она шлепнулась на тахту и закрыла лицо руками. Гейб придвинулся к ее боку и обнял.
– Простите меня, пожалуйста. У меня такие вещи не очень хорошо получаются.
– У вас такие вещи получаются прекрасно. Просто о крысах сейчас – чересчур…
– Мне следует уйти. – И он приподнялся.
Она вцепилась в его руку мертвой хваткой.
– Вы уйдете, и я выслежу вас и пристрелю как бешеного пса.
– Тогда я останусь.
– У нас ничего не выйдет. Я все понимаю.
– Ладно, я пошел.
– Только посмейте. – И она закинула руки ему на шею, поцеловала взасос, повалила на тахту, и через несколько секунд они снова сплелись воедино.
Вот оно что, подумала Вэл, больше никаких слез. Слезы всему причиной. Этого парня заводит, когда мне больно.
Но вскоре они уже лежали одной задыхающейся и потной кучей на полу, а мысль о слезах отлетела на тысячу световых лет.
На этот раз Гейб произнес:
– Это было чудесно.
Вэл заметила, что головой опрокинула бокал, и каберне кровавым пятном растеклось по ковру.
– Солью или газировкой?
Гейб отодвинулся и заглянул ей в глаза.
– Солью и холодной водой, я думаю. Или это кровь?
Со лба у него скатилась капелька пота и шмякнулась ей на колено. Вэл посмотрела на него.
– Вы ведь сейчас уже не думали о той твари, которой вообще не существует, правда?
– Только о вас.
Она улыбнулась.
– Правда?
– И еще почему-то – о газонокосилке.
– Вы шутите.
– Э-э, да. Шучу. Я думал только о вас.
– Значит, вы не считаете, что я ходячий кошмар?
– Вы старались как могли. Почему это должно быть кошмарным?
– Потому что я кошмарно себя чувствую.
– Я уже давно этим не занимался. Практики не хватает.
– Нет, я не об этом. О своих пациентах. Вы в самом деле считаете, что за ними кто-то охотится?
– Это просто теория. Существа может и не существовать.
– А если оно существует? Может, следует позвонить в Национальную гвардию или куда-нибудь еще?
– Я думал позвонить Тео.
– Тео – даже не настоящий полицейский.
– Ему следует знать.
Несколько минут они молча смотрели на расползающееся по ковру пятно, чувствуя, как струйки пота стекают по ребрам, и прислушиваясь к биению сердец друг друга.
– Гейб? – прошептала Вэл.
– Да?
– Может, нам следует обратиться в семейную консультацию.
– Давайте сначала оденемся.
– Вы ведь серьезно говорили о газонокосилке, правда?
– Я даже не знаю, откуда возник этот образ.
– В Сан-Хуниперо есть один хороший доктор – он консультирует пары. Если только вы не предпочитаете консультанта-женщину.
– А я думал, мы будем вызывать Национальную гвардию.
– Только если до этого дойдет, – ответила Вэл. И подумала: когда будем беседовать с психиатром, о пролитом вине лучше не вспоминать.
Тео
Что раздражает больше всего на свете? Люди, которые только что трахнулись. Особенно, если среди них не было тебя. И не было уже очень давно.
Ох, это стало очевидно, как только они вошли в трейлер Молли, разбудив Тео во второй раз за эту ночь. Ухмылка Гейба походила на гигантский радиатор допотопного “крайслера”, а на Вэл Риордан были джинсы и почти никакого грима. У обоих заплетались языки, оба хихикали и краснели как дети. Тео затошнило. Он за них, конечно, рад, но ему хотелось блевать.
– Что? – спросил он.
Гейб, очевидно, был вне себя от счастья, но виду старался не подавать. Руки он держал в карманах, чтобы ими не размахивать.
– Я... – Он посмотрел на Вэл и улыбнулся. – ...мы думаем, что эту тварь, если она существует, может привлекать добыча с низким уровнем серотонина.
Гейб возбужденно переминался с пятки на носок, ожидая, пока его заявление не достигнет цели. Тео сел, глядя на биолога и не меняясь в лице. На нем читалась только усталось, возникшая сразу, как только они вошли. Он догадался: следует что-то ответить – и немедленно.
– Здесь была Молли, – сказал он. – Тварь существует. Она сожрала Мики Плоцника, Джозефа Линдера и бог весть кого еще. Молли утверждает, что это дракон.
Улыбка спала с лица Гейба.
– Великолепно. То есть, я хотел сказать – какой ужас. Но с научной точки зрения великолепно. У меня есть еще одна теория по поводу этого вида. Мне кажется, существо обладает каким-то особым механизмом воздействия на добычу. Тебе в последнее время хотелось трахаться?
– А вот это самодовольство, Гейб, совершенно ни к чему. Я очень рад, что вы хорошо провели время, но не стоит сыпать соль на мои раны.
– Нет-нет, ты не понял. – И Гейб рассказал о решении Вэл Риордан прекратить кормежку пациентов антидепрессантами и о том, что понижение уровня серотонина может привести к повышению либидо. – Поэтому вся Хвойная Бухта сексуально возбудилась.
– Правильно, – ответил Тео. – А мне свидание так никто и не назначил.
Вэл Риордан рассмеялась, и Тео свирепо глянул на нее.
– Крысы, которых я нашел у того трейлера, – продолжал Гейб, – где, как мы считаем, могло обретаться это существо, совокуплялись. Кое-какие плотоядные растения, испуская феромон секса, привлекают добычу. А у некоторых видов поведение самца – его внешность, танец, запах – стимулирует яичники самок без всякого физического контакта. Мне кажется, именно это произошло и с нами.
