Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
Дальше я не помню. Ни тогда, ни сейчас.
Стены окончательно растворяются, будто сахарная пленка под ударом ливня. Падаю. С кресла, сквозь пол, этажи и времена. Как и раньше, я не хочу верить. Поскуливаю, затем жалобно вою. А следом приходит бездна.
Лежу на огромном, мягком и податливом, но одновременно костлявом, далеко не сразу сообразив, что под моей спиной многослойный ковер из человеческих тел. Тут взрослые, дети, старики, мужчины, женщины и даже домашние животные. Это — один из кругов моего персонального ада, в который я никогда не верила. А может, ада коллективного, каким его и описывали попы.
Вокруг меня люди, носящие нательные крестики. И полумесяцы, и могендовиды. Да и неверующие тоже здесь — упертые, полагающиеся лишь на мощь человеческого интеллекта, науку и ее превосходство. Гришке безразлично, кого забирать…
В антрацитовом небе парит огромная белая луна. Полная, ослепительная, царственная. Изучая ее диск, я узнаю в нем огромный слив раковины. Наблюдаемый изнутри.
А затем из отверстия мне в лицо начинают сыпаться гигантские обрезки ногтей и рыжеватый снегопад сбритой щетины.
Пытаюсь кричать. Зову на помощь. Хочу предупредить того рыжего, кто сейчас наверху, чтобы бежал. Я хорошо знаю, что мои крики и мысли способны разбудить Шлепушку раньше срока, но все равно надрываюсь что есть мочи. Слышу эхо отчаянных воплей, гуляющее по канализационным трубам. Слышу, как мужчина вовне усмехается и сетует на ужасную акустику санузла. Вижу огромную тень, косматым пауком пробирающуюся по куполу моего личного небосвода.
Чуть позже дыра-луна начинает медленно мироточить. Сочится темно-розовой жидкостью, густой и вязкой, тягуче льющейся на живой ковер. Эта полупрозрачная слизь, состав которой мне хорошо известен, странным образом заставляет меня замолчать. Лепит рты всех, составляющих живое упругое ложе. Но я точно знаю, что однажды человек над сливом забудет условие, и тогда я снова закричу. Может быть, куда громче обычного.
Андрей Фролов. Пунктирный
Стылый ветер бродил по дворам. Лужи покрывались тончайшими корочками, а в воздухе стоял волнующе-яркий запах подступающей зимы. Городок среди лесов замер в ожидании морозов, и даже вездесущие белки не спешили попадаться людям на глаза.
С малых лет Паштет считал Академгородок самым красивым местом Новосибирска. И искренне недоумевал, когда приезжие не соглашались с его точкой зрения.
Тихо, романтично, уютно, ранимо и зелено. Это место, населенное потомками умнейших людей страны, манило Павла Комолкина, словно магнит. А потому, едва финансы и обстоятельства позволили начать выбор собственного жилья, вопрос был решен в одну секунду — конечно же, Академ!
Место, где наука пришла победить таежную глушь и принести городу новый миропорядок. Место, где первобытная беличья дичь мирно соседствовала с институтами и новейшими научными комплексами по расщеплению материи. Несмотря на вырубки, тут все же было чем полюбоваться. Особенно после шумного и пыльного центра.
— Только представь себе, — голос Паштета эхом катался меж бетонных стен и оседал на микрофоне ноутбука. С переезда прошло уже больше недели, но он все еще сохранял наивное воодушевление, — ты живешь в огромном доме, в самой настоящей высотке. Но прямо за подъездной дверью тебя ждет первобытный лес! Лыжи зимой, велик летом! А воздух!
Мишка, на экране компьютера дробящийся размытыми квадратиками, то ли скалился, то ли кривился. Крупные провайдеры на дом зайти еще не успели, потому приходилось довольствоваться приторможенным модемом-«свистком».
— Не Морской проспект, конечно, — Паштет виновато пожал плечами, надеясь, что плохая связь донесет его жест до друга из далекого Сочи, — там вообще как в Москве хаты стоят… Но я доволен, до работы пешком ходить можно.
Установив раскрытый ноутбук на сгибе локтя, Павел двинулся по квартире. Постарался делать это как можно плавнее, чтобы камера в деталях передала Гольцману масштабы его новых апартаментов. Сделал круг по комнате, показал просторный санузел, шагнул в кухню и развернул компьютер к темному кухонному окну, за которым прятался балкон.
— Ну что, братюня, — Мишка улыбался и чесал горбатый нос, — надеюсь, ты не оскорбишься на откровенность? Но это жопа, а не квартира…
— Открыл Америку! — Паштет не обиделся. Вернул ноут на низкий журнальный столик и по-турецки плюхнулся на край матраса, заменявшего кровать. — На ремонт не меньше месяца уйдет. Пока только зеркало в ванной приклеил, чтоб бриться не на ощупь…
Он с улыбкой осмотрел голые серые стены; потолочную дыру со свисающей оттуда лампой-времянкой; дешевые пластиковые окна, еще облепленные пыльной транспортировочной пленкой.
— Скажу по секрету, — он точно знал, что никаких соседей по этажу у него пока нет, но голос непроизвольно понизил, — дом только по бумагам сдан. По факту с водой каждое утро перебои. За свет вообще не платим, лифты не работают. Но это ерунда…
— Как, напомни, твое гетто называется? — Бывший одногруппник покрутил пальцами у виска, словно и правда рассчитывал вспомнить. — «Эюя»?
— Микрорайон «Щ». — Комолкин хохотнул. — Еще «Щаковкой» зовут. Согласен, Монмартр звучит благороднее, но я не жалуюсь. Как посветлее будет, вынесу комп на балкон, сам увидишь — верхушки сосен так близко, что только руку протяни!
О том, что для этого нужно было иметь руку великанскую, Паштет уточнять не стал: ровный строй соснового леса растянулся параллельно его многоэтажке в сотне метров к северу, сразу за гигантской пустынной парковкой.
— Ага, точно, а дом твой там по волшебству вырос, — покривился Миха. — Небось все сосенки повырубали, гады.
— Отчего же все?! — дурашливо изумился Паштет. — Только через одну!
Перед глазами внезапно встала сюрреалистичная картина: мужчина в белом лабораторном халате и оранжевой строительной каске неспешно бредет по летнему лесу; в одной руке у него кисть, в другой — банка густо-черной, будто смола, краски. Гуляя меж сосен, он через один пачкает комели широкими росчерками дегтя. Срубить-оставить. Точка-тире, точка-тире…
— Хорошо, что Настюха тебя не слышит, — хмыкнул Миша. И боязливо оглянулся через плечо, будто жена могла подслушивать. — В последнее время совсем загоняется по экологии, того и гляди веганами стать предложит… Зайчик, нам нужно серьезно поговорить — теперь ты официально козел.
Посмеялись, отчего по комнате снова загуляло тревожное гулкое эхо. Глотнув остывшего чая, Пашка кивнул в крохотную камеру над дисплеем:
— Говорят, в советские годы главный районный архитектор это место специально не трогал… То ли за редкими птицами тут наблюдал, то ли красоты трогать не решался, то ли старожилов наслушался…
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
