Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
Парень крутанулся так, что сорвал вешалку с пальто и куртками. Бросился к большому зеркалу на полу прихожей, до ремонта прислоненному к голой стене. Пригнулся, уставился, все еще надеясь на чудо…
— Господигосподи, этого не может быть!
…но из отражения на него смотрел бледный молодой человек, на месте одного из глаз которого темнела розово-кирпичным заплатка свежего шрама.
Паштет отшатнулся. Запнулся о собственные ботинки, чуть не рухнул навзничь. Когда восстановил равновесие и вновь прильнул к зеркалу, у него не хватало правого уха.
Скуля и скрежеща остатками зубов, Комолкин осторожно, будто боялся обжечь пальцы, провел рукой по тому месту, где еще минуту назад была нормальная, пусть и чуть оттопыренная и припухшая со сна ушная раковина. А теперь не было ничего, кроме лоскута коричневатой и шершавой, чуть зудящей кожи…
Он попятился в комнату, наступил на собственный сползший носок и чуть не растянулся во весь рост. С грохотом опустился на колени, с воем стянул с себя пыльные, изрядно заскорузлые носки. И почти без удивления обнаружил, что на ступнях не хватает пальцев. Они отсутствовали через один, начиная с мизинца на левой, а на месте исчезнувших красовались уже знакомые бурые язвы, пронзительно пахшие хвоей.
Паштет метнулся к столику. Подхватил телефон, активировал. Но нацеленный в сенсорный экран палец в зеленую иконку вызова не уткнулся. Потому что пальца не было — их теперь недоставало и на обеих руках. На левой испарились безымянный и указательный, на правой — большой, средний и мизинец. Кольцо-татуировка едва заметно мерцала.
Комолкин снова закричал, да так, что чуть не порвал связки.
В груди ухнуло. И парень вдруг осознал — шестым чувством, больше зная, чем ощущая, — что у него исчезло одно легкое и почка. Намек на боль в паху дал знать, что теперь не хватает и яичка. Пытаясь подобрать оброненный мобильник, Павел потянулся под столик и с диким воем рухнул на живот.
Левая штанина опала проколотым воздушным шариком. И не нужно было стягивать замызганные треники, чтобы понять — в основании опустевшего бедра он найдет совершенно такую же язву, благоухающую древесной смолой.
Жалобно подвывая, Паштет с неожиданной ловкостью вскочил в полный рост. Балансируя на одной ноге, попробовал набрать 112. Когда похудел правый рукав домашней футболки с принтом из «Времени приключений», мобильник полетел вниз. Грохнулся об пол, застеленный разнокалиберными листами линолеума, и задорно раскололся на куски.
Комолкин повалился на матрас. Он стонал, хрипел и булькал, царапал единственной рукой язвы на лице и теле, барахтался и бился в истерике, словно утопающий, угодивший в глубинную воронку.
Он уходил по частям. Становился пунктирным. Прореженным, как угольно-черные следы на мягком белоснежном покрове. Как деревья вековечного бора, выкорчеванные строителями проклятого дома…
Ему почти не было больно. Но дичайший страх, сковавший душу и сознание, доставлял яркие, пульсирующие, почти физические страдания…
Левой рукой Паштет потянулся к черному прямоугольнику окна, так и не завешенному новенькими шторами. Всхлипнул в последний раз, а затем навсегда потерял язык и связки. Заскулил, с тоской вспоминая соседского кота, и единственным глазом ненадолго уставился в ночь, просыпавшуюся очередной порцией пушистого осеннего снега…
В себя он пришел от холода.
Точнее, от знания о том, что вокруг холодно — сам Паштет озноба не испытывал. Было темно. Он стоял навытяжку на самой опушке леса, по пояс утопая в густом декабрьском снегу. На его плечах лежали пышные белые эполеты. Он был хрупким, юным и легко сгибался под порывами ветра.
Не в силах произнести ни звука, Комолкин скрипел и с ненавистью смотрел на многоэтажный дом, которого здесь быть не должно. Ужас пронзал фантомное сердце, но его призрак тут же отзывался — ты привыкнешь, братюня, страх не будет вечным.
Потрескивая на тайном и суетливом, на макушку взобралась пушистая белка. А возле себя, немного левее, Паштет заметил знакомую фигуру.
Мужскую, коренастую, стоящую на переднем краю сосновой фаланги. То, что он когда-то по глупости принимал за дутый капюшон пуховой куртки, оказалось густой коричневой гривой, в которой запутались палые листья, паутина и тонкие березовые веточки. Глотая смолистые слезы, Комолкин с надеждой наблюдал за тем, кто пришел мстить за убитых лесных братьев.
Рядом теснились такие же, как он сам. Молчаливые, еще юные, но уже начавшие обрастать толстой шершавой корой. Никто из живущих в многоэтажке не заметит, что местные сосны растут быстрее обычного. Куда быстрее…
Взгляд Паштета привлекло яркое пятно — на восьмом этаже засветилось окно кухни. Открылась пластиковая дверь, выпуская в ночь шум новоселья; на балконе показался крохотный мужской силуэт. Донесся едва слышный щелчок, вспыхнул огонек сигареты.
Через минуту курильщик заметил неподвижную фигуру подле Комолкина. Поднял руку и приветливо помахал. Пунктирный довольно зарычал и охотно помахал человеку в ответ. Братья и сестры по бокам от Павла Комолкина отозвались одобрительным скрипом ветвей.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
