Книга Среди дикарей и пиратов - Уильям Кингстон

Путешествие через горный хребет. — Мы поднимаемся все выше и выше. — Я почти изнемогаю. — Доходим до высшей точки. — Спускаемся по долине. — Наступает ночь. — Укрываемся в пещере. — Посещение динго. — Находим необыкновенное растение. — Убиваем каменного кенгуру. — Путешествие продолжается целый месяц. — Порох и дробь истрачены. — Медж поет для поддержания бодрости духа. — Найдены пастухом. — Ночь в хижине. — Доходим до стана капитана Гудсона. — Радушный прием. — Радость отца при известии, что Гарри жив. — Я захварываю. — Отец Лили. — Экспедиция под его начальством для оказания помощи нашим друзьям. — За мной ухаживает во время болезни Лили. — Я поправляюсь. — Прибытие наших. — Отец поселяется вблизи капитана Гудсона. — Медж и я покидаем морскую службу. — Мы становимся зажиточными поселенцами. — Заключение.

С тех пор как мы вступили на берег Австралии, мы не испытывали физических страданий от недостатка пищи или воды; воды было всегда достаточно, а дичи в изобилии. Но, когда мы пустились на следующий день в дальнейший путь, нас стал охватывать страх перед могущими встретиться испытаниями. Бутылки наши были пусты, запасы свежей мясной пищи уничтожены, а есть соленые консервы мы боялись из страха жажды, от которой уже начали страдать.

Перед нами все выше и выше подымались дикие, каменистые хребты гор. Но мы продолжали идти в надежде, что вскоре доберемся до вершины, откуда спустимся в более плодородную местность. Мы то шли вдоль пропастей, то спускались в каменистые долины и снова подымались на суровые вершины. Однако мы все же были уверены, что осторожная лошадь может безопасно пройти по этому пути. Может быть, мы лично могли бы пройти и по более короткому пути; но, несмотря на все испытания, мы помнили о цели нашего путешествия. Мы смотрели во все стороны в надежде увидеть траву — верный признак соседства воды.

— Я думаю, тот несчастный направлялся к северу и уже проехал эту бесплодную местность, когда погиб. Если бы она тянулась на большое пространство, он не решился бы отправиться сюда. Я надеюсь, что скоро мы найдем воду и каких-нибудь четвероногих или птиц для еды.

— Но чем вы объясняете пустоту его пороховницы? — спросил я.

— Вероятно, он побывал на юге, — ответил Медж, — и сделал неудачный набег на переселенцев; его преследовали, и он бежал в горы, не успев пополнить свои запасы. Может быть, он рассчитывал посетить нас вторично. Ну да всякие догадки бесполезны. Дело в том, что если он мог добраться до места, где умер, то мы, здоровые и сильные, можем вполне рассчитывать, что дойдем до того, где можно найти воду и пищу.

Таким образом мы поддерживали себя надеждой скоро выйти из затруднения. Но в окружающей нас местности не было ничего, что могло бы поддержать эту надежду. Впрочем, воздух, за исключением тех случаев, когда нам приходилось идти в ущелье или по узкой долине, был чистый и бодрящий, он вливал силу в наши мускулы, должен сказать, сильно напрягаемые.

Замечания Меджа были очень приятны мне.

— Вы отлично себя держите, Годфрей, — говорил он. — Я не слышал ни разу, чтобы вы ворчали; на все вы смотрите с хорошей стороны. Это лучший способ достичь успеха, я уверен в этом, хотя не всегда поступал так. А вы оставайтесь таким, юноша. Верьте всей душой в любовь Бога и в Его милосердие. Он обещал заботиться о тех, кто искренно верует в Него. Вряд ли Он станет прислушиваться к крикам людей, которые забывают Его в благополучии и счастье и обращаются к Нему с мольбой только тогда, когда они несчастны. Я часто думал об этом и старался молиться как можно усерднее именно в часы, когда мне жилось особенно хорошо и приятно.

Я согласился с Меджем и сказал, что постараюсь исполнить его совет. Мы вообще много разговаривали, когда шли рядом; но часто он шел впереди, и обоим нам приходилось думать исключительно о дороге.

Перед нами был хребет, как мы думали — самый высокий. Мы надеялись, перейдя через него, начать постепенно спускаться на равнины к югу. Мы поставили себе задачей взобраться на него до темноты так, чтобы можно было спуститься потом ниже для ночлега и найти, как мы надеялись, хотя бы воду, если не удалось бы убить птицы или какого-нибудь животного на ужин.

Мы оба стали очень молчаливы; язык у меня точно прилип к небу, и я испытывал болезненное чувство сухости в горле. Я заметил какую-то особую хрипоту в голосе Меджа и чувствовал, что и мой голос звучит как-то необычайно. Но поддаваться слабости не следовало, и мы продолжали идти, хотя с трудом. Колени у меня подкашивались, мне становилось трудно дышать, но я не хотел признаться в этом Меджу, чтобы не огорчить его.

Наконец я не выдержал. Я шел на некотором расстоянии от Меджа и внезапно почувствовал, что падаю недалеко от вершины горы, к которой мы направлялись. Медж, ничего не подозревая, продолжал идти вперед. Я следил за ним глазами, но не мог ни крикнуть, ни двинуться. Он дошел до вершины, торопливо взглянул по направлению к югу, потом снял фуражку и крикнул, размахивая ею:

— Я вижу перед собой прекрасную открытую местность. Его голос оживляюще подействовал на меня; я встал, шатаясь, и пошел к нему. Он заметил мою слабость и помог мне взобраться на вершину. Я чувствовал большое облегчение при мысли, что наше главное затруднение устранено. Медж остановился немного, чтобы рассмотреть дорожку, по которой лучше спуститься, и решил идти сейчас же по ней. Но, взглянув на меня, увидел, что я не в состоянии сделать это.