Не будет преувеличением сказать, что, вызывая полицию, Дик находился буквально в состоянии эйфории, как маленький мальчик, который любил пугать всех волком. И вот наконец волк и правда сожрал обманщика, и тот, сидя у хищника в брюхе, боится, что никто не придет на помощь, но при этом ликует, думая об угрызениях совести, которые вызовет у окружающих его смерть. В полиции уже просто бросили трубку, едва Дик начал говорить: мифоман с Гасиенда-уэй, из этого притона наркоманов, только его и не хватало, у них и без того много дел. В конце концов пришли два инспектора, без особого энтузиазма, зафиксировали размер нанесенного ущерба, а один из них, уходя, спросил у хозяина, какого черта он все это устроил. Другие полицейские, вероятно, отнесутся к его делу с тем же наглым высокомерием. Дик задрожал от ужаса, представив себе такую перспективу, и начал объяснять неожиданно высоким голосом, что он даже не застрахован. На следующий день, когда писатель принес в местное отделение полиции список похищенных и поврежденных вещей, там сперва отказались его зарегистрировать, а затем долго медлили с регистрацией под предлогом, что в этом районе не было ни одного заявления об ограблении. Наконец один полицейский полуотеческим, полуугрожающим голосом объяснил Филу, что в Сан-Рафаэле бунтовщики вроде него не нужны, так что будет лучше, если мистер Дик сменит место обитания, пока с ним не случилось чего похуже.
Филип потерял тогда практически все дорогие его сердцу вещи, которые он хранил в сейфе, а также стереосистему и, главное, ощущение безопасности, которое и без того было поколеблено. С другой стороны, он приобрел уверенность в собственной правоте и пищу для бесконечных размышлений. Вплоть до того дня, когда три года спустя с Диком случилось нечто более серьезное, он беспрестанно грыз и обсасывал эту кость: кто ограбил его дом 17 ноября 1971 года и почему?
Дик сразу отмел мысль о том, что это могло быть «обычное» преступление, совершенное местными подонками или кем-то из его прежних гостей. Использование взрывчатки полностью снимало в его глазах подозрение со всех этих мелких сошек, тем более что осведомитель Дика, о котором он лишь с таинственным видом сообщал, мол, это бывший фэбээровец, сказал, что такую взрывчатку использовали только в армии. Здесь целью никак не могло быть банальное ограбление, нет, известного фантаста хотели запугать, или же у него в доме что-то искали.
В силу одного из тех незначительных совпадений (которое Дик, вероятно, счел бы весьма важным — прекрасный пример синхронничности Юнга) меня самого ограбили именно в тот момент, когда я начал писать эту главу. Благодаря чему я узнал подробности от полицейского, явившегося запротоколировать акт кражи, что каждый, кто обращается в полицию с подобной жалобой, почему-то уверен, в основном безосновательно, что вор действовал не наобум, он хотел найти нечто конкретное. Пострадавших смущает, что грабители взяли какую-то безделушку, оставив при этом более ценные вещи, и они ломают голову, пытаясь найти некое логическое объяснение этому факту, тогда как в большинстве случаев все объясняется спешкой или незнанием.
Однако на Дика это подействовало просто угнетающе. Если кто-то решил взорвать его сейф, рассуждал он, то стало быть внутри находилось нечто особо ценное или компрометирующее. Во всяком случае, у взломщиков наверняка имелись подозрения, что такое возможно. Но что бы это могло быть? Вновь возникла идея, что в одном из своих романов он случайно открыл некую опасную истину, сам того не подозревая.
В предисловии к последней книге, «Лабиринт смерти», Дик упомянул о своих теологических дискуссиях с покойным епископом Пайком. А тот, в свою очередь, в своем исследовании, посвященном контактам с потусторонним миром, благодарил Фила и Нэнси за помощь. Тогда эта благодарность тронула Дика, но в настоящий момент он осознал, насколько все опасно. Книга Пайка вызвала скандал, и, вполне возможно, что религиозные фанатики, члены какой-нибудь фундаменталистской секты, подозревали, что Филип Дик продолжает еретический труд своего покойного друга или, по крайней мере, обладает документами, позволяющими его продолжить. Например, разоблачения, касающиеся наркоторговли, в которую был замешан Иисус Христос…
Была у Фила и другая гипотеза. Она уводила его гораздо дальше в прошлое, к книге, которую он начал писать, но бросил после ухода Нэнси, «Пролейтесь слезы». Там речь шла о новом наркотике, способном подавлять нервные центры, отвечающие за ориентацию во времени и пространстве. Таким образом, человек, употребляющий его, оказывается в мире, лишенном каких бы то ни было ориентиров. Никто не читал эту книгу, ее незаконченная рукопись лежала в сейфе его литературного агента, но однажды вечером Дик внезапно вспомнил, как пересказал сюжет одному весьма подозрительному типу, который в течение нескольких дней жил у него дома. Тот парень уверял писателя, что в ФБР и правда осуществляли подобные опыты с неким производным от ЛСД, носящим кодовое название «мелло йелло». Некоторое время спустя — но это было еще до ограбления — другой, не менее подозрительный тип, пришел к Дику и наплел, что якобы работает в санитарно-эпидемиологической службе и изучает распространение некоего вьетнамского вируса. Описанные им симптомы весьма походили на те, что вызывает мелло йелло. Вернувшись домой, человек думает, что ошибся дверью, он не узнает никого и ничего; хуже того, его самого тоже никто не узнает или же ему это просто кажется.
А ведь именно это и случилось в книге Филипа Дика: знаменитый телеведущий Джейсон Тавернер проснулся однажды утром в незнакомой комнате, приговоренный отныне жить анонимом. Никто никогда не слышал о его шоу, которое еще накануне смотрели тридцать миллионов американцев. Никто не узнаёт Тавернера, хотя еще неделю назад его лицо украшало обложку «Тайм». Его любовница, его агент, его секретарь — все выпроваживают беднягу. У него нет никаких документов и вообще не существует ни единого доказательства его существования — ни в полицейских досье, ни в памяти его современников.
Когда, год спустя после того как Дик забросил эту книгу, ему рассказали про мелло йелло, он поверил только наполовину. Конечно, это было весьма занимательно, но слишком уж похоже на бред безумного или наркомана. Совпадение, безусловно, показалось бы писателю более убедительным, если бы тот тип сообщи ему об эксперименте ФБР до того, как Дик пересказал ему сюжет своей книги, а не после. Но теперь ограбление вором сейфа с использованием армейской взрывчатки уничтожили его скептицизм. Теперь Дику казалось вполне правдоподобным, что агенты элитного подразделения, работающие на военно-индустриальный комплекс, перерыли его бумаги, чтобы выяснить, не знает ли Дик больше, чем это кажется по его болтовне. Они искали рукопись, но не нашли ее. Однако представители секретных служб не остановятся на этом. Вероятно, они вспомнят и о его литературном агенте. Дик чуть было не позвонил ему, дабы выяснить, не был ли взорван и его сейф тоже, не появилась ли в офисе новая секретарша или же не поступали ли ему в последнее время заманчивые предложения от людей, именующих себя издателями, но затем передумал, боясь, что его звонок вызовет подозрения. Также он опасался услышать в ответ что-нибудь вроде: «Но Фил, вспомни, ты же сам просил переслать тебе рукопись еще на прошлой неделе»?
