Я встала и медленно пошла дальше, вокруг вершины горы Мартин. От всех тех мыслей у меня по-настоящему болела голова, но куда было деваться? Я чувствовала, что близка к ответу, и если буду постоянно об этом думать, не прерываясь, то могу его найти, вытащить из своего возмущённого мозга. И — да, кое в чём я всё-таки отличалась. Это была уверенность. Те, о ком я знала как о жестоких людях, кто действовал жестоко, — расисты, женофобы, фанатики и изуверы, — в себе не сомневаются. Они всегда абсолютно уверены в своей правоте. Например, миссис Ольсен в школе, она оставляла нас после уроков чаще, чем все остальные учителя, вместе взятые, и постоянно жаловалась насчёт «стандартов поведения» в школе и «недостатка дисциплины». Или мистер Родд, что жил неподалёку от нас, — рабочие никогда не задерживались у него дольше чем на шесть недель, он их выгонял постоянно, потому что все они были «ленивыми, глупыми, нахальными». Или мистер и миссис Нельсон, которые своего сына, когда он делал что-то не так, увозили за пять километров от дома, там высаживали, и заставляли возвращаться домой пешком, и смеялись над ним «ради его же пользы», а когда сыну было семнадцать, они нашли в его спальне шприцы... Да, таких людей я считаю отвратительными. И все они обладают общим качеством: они абсолютно уверены, что правы, а остальные ошибаются.
Я почти завидую силе их убеждения. Должно быть, для них жизнь не представляет особой трудности.
Возможно, недостаток уверенности в себе, болезненная привычка постоянно задавать вопросы и сомневаться во всём, что я сказала или сделала, были неким даром, полезным даром, чем-то таким, что делало мою жизнь болезненной прямо сейчас, но в дальней перспективе могло привести к... к чему? К пониманию смысла жизни?
По крайней мере, он мог дать мне какой-то шанс рассчитать, что я должна и чего не должна делать.
Все эти размышления утомили меня куда сильнее, чем тяжёлый поход по горам. Луна сияла ярче, чем когда-либо, и я не могла усидеть на месте. Я встала и прошлась к эвкалипту и к началу тропы. А когда я вернулась в наш лагерь, то с отвращением увидела, что Ли преспокойно спит. Конечно, едва ли можно было его в том винить, учитывая, как поздно уже было, но я-то весь вечер ожидала того, что мы снова поговорим. В конце концов, это ведь он был виноват в том, что мне пришлось пройти через эту мысленную потогонную работу. Это он начал, заговорив о моей голове и моём сердце. А теперь мне пришлось удовлетвориться тем, что я просто забралась в его палатку и устроилась спать. Мне, правда, послужило утешением то, что я представила, как Ли просыпается утром и обнаруживает, что всю ночь проспал рядом со мной, даже не подозревая об этом. Наверное, я улыбалась, засыпая.
17Робин, Кевин, Корри и Крис буквально сияли. И трудно было не просиять в ответ. Таким облегчением, такой радостью было увидеть их снова. Я обняла всех по очереди, лишь теперь понимая, как боялась за них. Но похоже, всё прошло благополучно. И это прекрасно!
Они не слишком много рассказали Гомеру и Фай, потому что очень устали и не хотели повторять всё сначала, когда появимся Ли и я. Сказали только, что никого из наших родных не видели, но им сказали, будто всё в порядке и они находятся на территории ярмарки. Когда я это услышала, меня это так взволновало, что я сразу села на землю, как будто из меня вышибли дыхание. Ли прислонился к дереву и прижал ладони к лицу. Наверное, ничто другое не имело для нас такого большого значения. У нас была куча вопросов, но мы видели, как все измучены, так что решили дать им спокойно позавтракать, а потом уж приниматься за рассказ. Наконец они проглотили основательный завтрак — и даже несколько свежих яиц, быстро приготовленных опасным способом на маленьком костре, который мы мгновенно развели, — и уселись поудобнее, набитые едой и адреналином, чтобы приступить к подробному рассказу.
Больше всех говорила Робин. Она стала неформальным лидером с того момента, как они ушли в разведку, и интересно было наблюдать за тем, как она теперь руководила отчётом. Мы с Ли сидели, взявшись за руки, Фай прислонилась к Гомеру, а Кевин лежал на земле, положив голову на колени Корри. Всё выглядело как идеальное деление на пары, и, хотя я всё ещё гадала, не предпочтительнее ли для меня поменяться местами с Фай, я всё равно была счастлива. Жаль только, что у Криса и Робин не было шансов понравиться друг другу, а то мы и в самом деле идеально бы разделились.
Крис принёс с собой несколько блоков сигарет и две бутылки портвейна в качестве «сувениров», так он сказал. Крис уселся на бревно рядом со мной, но, когда он закурил, я вежливо попросила его отодвинуться. А я невольно стала думать, насколько далеко мы можем зайти, если поддержим идею «сувениров». И я вернулась к тому, что думала накануне. Если мы собираемся игнорировать законы нашей страны, нам необходимо создать некие собственные стандарты. Пока что у меня не возникало моральных проблем с теми законами, которые мы уже нарушили, — мы ведь преспокойно воровали, водили машины, не имея водительских удостоверений, намеренно уничтожали чужое имущество, даже убивали. Наверное, проезжали на красный свет, ездили без фар, вламывались в чужие владения, да всего и не перечислить. И, похоже, было на то, что мы собирались пить спиртное, чего нам не полагалось по возрасту, — впрочем, не в первый раз в моей жизни, должна признать. Кстати, именно это нарушение не слишком меня беспокоило, потому что я всегда считала этот закон типичной глупостью, как, впрочем, и многие другие. Я хочу сказать, что странной выглядит сама мысль, будто когда человеку семнадцать лет одиннадцать месяцев и двадцать девять дней — он ещё недостаточно созрел для того, чтобы прикасаться к спиртному, а вот через день он может наглотаться его под завязку. Но мне всё равно не нравилась мысль о том, что Крис станет хватать спиртное и сигареты, где и когда ему захочется. Наверное, дело было в том, что эти вещи не представляли собой необходимости, в отличие от всего остального, что мы привезли сюда. Впрочем, надо признать, что шоколад из дома Грубера едва ли отличался от сигарет Криса, разве что шоколад придавал нам сил, так что о шоколаде хотя бы можно сказать что-то хорошее. А вот насчёт никотина вряд ли можно найти много добрых слов.
Ещё я подумала о том, что могло бы случиться, если бы Крис притащил в Ад что-нибудь покрепче или бы попытался вырастить прямо здесь нечто в своём духе. Но Робин уже приступила к долгому рассказу, так что я отбросила мысли о морали и сосредоточилась на том, чтобы слушать.
— Ну, мальчики-девочки, — начала Робин, — все готовы выслушать утреннюю сказку? Мы по-настоящему интересно провели пару дней. Хотя, — добавила она, посмотрев на меня и Ли, на Гомера и Фай, — вы, ребята, похоже, здесь тоже не скучали. Наверное, небезопасно будет снова оставлять вас наедине.
— Ладно, мамуля, продолжай! — фыркнул Гомер.
— Хорошо, но я за вами наблюдаю, не забывайте. Так... С чего начать? Прежде всего, как мы уже говорили, никого из наших родных мы не видели, но мы о них слышали. Люди, с которыми мы говорили, клянутся, что с ними всё в порядке. То есть, конечно, то, что все заперты на территории ярмарки, нельзя назвать большим счастьем, но... Еды у них хватает. Они едят лепёшки, разукрашенные торты, меренги, домашний хлеб, яйца, печенье... Я что-то упустила?
