Приказ был встречен угрюмым молчанием.
Проснулся Ларин фа-Тарин с такой головной болью, словно вчера выпил не один-единственный бокал вина, а целый кувшин крепкого пива. Попытался вспомнить, что за жуткие видения терзали его ночью, и не смог – были там черные пятна, кричащие птицы, рокочущие огненные провалы…
Из палатки выбрался за мгновение до того, как пропели обозначающие побудку трубы. Без удивления обнаружил, что все так же идет дождь, а небо затянуто серыми облаками.
В вышине кружили неутомимые «союзники», другие бродили по взрыхленному мокрому полю, зачем-то ломали деревья на опушке. Но в пределы покинутого города не вступал никто.
– Завтрак готовится, часовые на местах, все в порядке, – доложил подошедший Дариявуш, чья сотня сегодня была дежурной.
– Хорошо, – сказал фа-Тарин, и тут заметил, что к его шатру спешит воин в белом плаще с Крылатой Рыбой.
Один из гвардейцев Господина, и вряд ли он торопится к тысячнику лишь ради того, чтобы пожелать ему доброго утра. Уроженец Серых гор пригляделся к посланцу, обнаружил, что тот – тоже гном, но, судя по всему, с Огненного хребта.
– Силы и веры тебе, Ларин фа-Тарин, – сказал гвардеец хриплым голосом.
– Силы и веры тебе, – отозвался тысячник, думая, что только в войске Тринадцатого два гнома будут разговаривать на языке гоблинов.
– Господин желает немедленно видеть в своем шатре тебя, а также Сахти Носатого, – сказал гвардеец.
– Да, конечно… – фа-Тарин постарался не показать удивления.
Ну, с ним самим все ясно – тысячника могут позвать к полководцу в любой момент. Но Сахти, человек, обычный сотник, каких в войске множество, зачем он понадобился Тринадцатому? Или дело в том, что оба они не так давно возглавляли ячейки?
Сахти служил Господину в самом Безарионе.
Носатый явился, с мечом на боку и в кольчуге, но с трудом сдерживая зевоту и потирая глаза.
– Следуйте за мной, – сказал гвардеец, и повел их к черно-алому шатру, к тому самому, где фа-Тарин вчера пил вино.
По просыпавшемуся лагерю туда же шагали тысячники и сотники, и все они, как заметил гном, в прошлом стояли во главе ячеек. А это значит – обладали талантом чуять и направлять силу Тринадцатого.
Полог шатра поднялся, и наружу шагнул Господин, мрачный и насупленный, точно не спал всю ночь.
– Заходите, – приказал он. – Завтрак ждет. Силы вам понадобятся.
Фа-Тарин вошел внутрь одним из первых и заметил, что обстановка разительно переменилась. Исчез трон, пропали лавки, остались только ковры, на которых и полагалось сидеть, и появились подносы, заваленные снедью – полосами вяленого мяса, кусками сыра, лепешками.
Гном подогнул под себя ноги, рядом уселся Сахти Носатый.
– Ешьте и слушайте, – сегодня Господин разговаривал совсем не так, как вчера, а коротко, по-деловому. Приглашенных оказалось почти столько же – два десятка, но лишь половина – тысячники, остальные – сотники, но все из давних поклонников Тринадцатого, из тех, кто служил еще Сокрытому, изгнанному богу.
Фа-Тарин взял полоску мяса, завернул в тонкую гоблинскую лепешку и принялся жевать.
– Я призвал вас не просто так, – голос оставшегося стоять Господина звучал не совсем обычно, в нем чувствовалась тревога. – Сегодня мы должны нанести удар по Безариону. Удар сильный, неожиданный и безжалостный, которого наши враги не ждут. Сделать это способны наши крылатые союзники…
Сахти Носатый поперхнулся, еще кто-то из сотников закашлялся, но Тринадцатый не обратил на это внимания.
– Но проблема в том, – продолжил он, – что они не видят мир так, как роданы, не замечают то, что замечаете вы. Для них не существует городов, они не в состоянии понять, что это такое и отличить одно селение от другого. Попроси я их атаковать храмы в Безарионе и Золотой замок, они разрушат первые попавшиеся по пути святилища и обратят в прах цитадель какого-нибудь таристера.
Фа-Тарин слушал, и челюсти его двигались все медленнее и медленнее. Кажется, он начинал догадываться, к чему клонит Господин, и отчего он кормит гостей плотным завтраком…
– И толку от этого, сами понимаете, никакого, – Тринадцатый развел руками. – Поэтому мощь наших союзников необходимо направить, дать каждому из них, образно говоря, наездника.
Несколько тысячников прекратили жевать, один из сотников, гоблин с Закатного архипелага, скрутил уши в трубочку, показывая, что он напуган. Их всех посетила одна и та же мысль – что «наездником» этим станет их собственный разум, вынутый из мертвого тела.
И вновь Господин не заметил чувств, одолевших его последователей, или не придал им значения.
– Большого труда стоили мне переговоры с союзниками, – сказал он. – Велика их сила, и огромна гордыня. Но я смог убедить их, что удар по Безариону ослабит наших истинных врагов, обитателей Небесного Чертога и Великой Бездны. И они согласились на ритуал Слияния Разумов…
Ларин фа-Тарин никогда не слышал о таком ритуале, но отдавал себе отчет, что его познания в магии не очень велики. А вот тысячник-сельтаро, судя по бледности лица и сжатым кулакам, понимал, о чем говорит Тринадцатый, и обуревали его совсем не радость и воодушевление.
– Ритуал этот сложен и требует времени. Кроме того, его способен вынести лишь родан, обладающий смелостью, душевной силой и магическими способностями, – Господин обвел сотников и тысячников взглядом. – Поэтому я и позвал вас, самых верных моих слуг, тех, кому доверяю безоглядно…
«Нет, убивать нас не станут, – подумал фа-Тарин. – Иначе не стали бы кормить. Но впереди ждет что-то очень неприятное».
А Тринадцатый пустился в описание Слияния Разумов. Уроженец Серых гор честно попытался понять, о чем идет речь, но быстро запутался в «сплетении вторых жизненных искр», «взаимопроникновении оболочек» и прочих терминах высшей магии. Понял только, что его разум будет аккуратно перемещен в сознание «союзника», подсажен, точно паразит в мозг исполинскому чудовищу.
А затем начнет каким-то образом подсказывать этому чудовищу, куда именно лететь и что делать.
– Вот так все и произойдет, – сказал Господин в завершение. – Бояться нечего, ибо тела ваши останутся тут, в полной безопасности… Сейчас вы ляжете и постараетесь уснуть. Я позабочусь обо всем.
В шатре появились слуги, опустевшие подносы унесли, зато притащили жаровни, наполненные углями. Тринадцатый принялся щепотку за щепоткой бросать в них какой-то порошок, пополз сладкий, усыпляющий аромат.
Чародейство и в самом деле предстояло сложное, если бог, ранее обходившийся мощью собственного разума, прибег к средству, которое больше подходило для деревенского колдуна.
«А бог ли он вообще?» – подумал фа-Тарин, и с этой жуткой, святотатственной мыслью провалился в сон.
Обнаружил, что не лежит, а стоит, причем в том же самом шатре, вот только все вокруг видится смазано, точно сквозь дымку. Различил очертания жаровен, тела на полу, а обратив взгляд на Господина, едва не ослеп – в зрачки ударило злое багровое сияние.
