В любви всегда есть доля безумия; но для безумия всегда находятся определенные причины.
Ф. Ницше
Наша ежедневная переписка возобновилась, и теперь Эд стабильно звонил мне раз в неделю. Через несколько месяцев такого тесного общения мне начало казаться, что я знаю его всю жизнь.
Для нас не было запретных тем, мы говорили обо всем, но чаще всего о философии, религии и, конечно, о любви. О том, как все будет, когда он наконец-то приедет сюда. Он даже грозился украсть меня – увезти в огромном чемодане, если я вдруг передумаю. А еще мы отправляли друг другу посылки. Он прислал мне огромного плюшевого медведя в шотландском килте. А я отправила ему кассету с русскими песнями и записала туда еще одну – песню из «Шербурских зонтиков». Эта песня всегда мне безумно нравилась. Но теперь она не просто мне нравилась: каждая ее строчка словно была написана о нас с Эдом.
Он послушал кассету и написал, что теперь это будет наша песня. Англичане и американцы вообще очень любят это понятие – «наша песня». И по-моему, в этом нет ничего плохого. Напротив, это даже очень романтично. А до того как Эд получил посылку, я в конце каждого письма писала одну строчку из этой песни. Так что потом у него получилась вся песня. Его это очень тронуло.
Эд просвещал меня и по религиозным вопросам. Например, я узнала, что католикам нельзя предохраняться. Сначала это меня несколько пугало, но потом я решила, что ради любимого человека пойду на все. Еще он поведал мне, что «целомудрие» – величайшая добродетель, отчего мне стало как-то не по себе, поскольку этим я похвастаться не могла. Однако я деликатно молчала о данном факте моей биографии.
Тем не менее уважение к целомудрию не мешало Эду писать о том, что он бы очень хотел обнять меня и поцеловать, а некоторые из наших писем даже носили откровенно эротический характер, причем инициатива непременно исходила от него, ведь я просто не смела делать никаких намеков, боясь оскорбить его религиозные убеждения.
Ну и конечно, каждое письмо и я, и он обязательно завершали традиционным «благослови тебя Бог».
Я больше не сомневалась, что сделала правильный выбор. С Сашей я иногда общалась. Я знала, что он живет со своей Надей, а он знал, что я «типа, встречаюсь», если это можно так назвать, с Эдом. Пару раз Саша приглашал меня в кафе, мы по-дружески болтали и расходились. Я радовалась, что мне все-таки удалось сохранить с ним нормальные отношения.
Я стала чаще бывать в церкви, морально готовясь к тому, что в жизни моего избранника Бог занимает важное место. Сначала я просто заглядывала туда и ставила свечки. Потом начала ходить на службу, чаще всего на вечернюю. О каждом своем походе я гордо сообщала Эду и получала от него одобрение.
Время шло, приближался Новый год. Наши отношения развивались. Он даже писал, что попытается организовать свой приезд пораньше. И я жила надеждой, уповая на то, что день, когда он будет рядом со мной и признается мне в любви, все ближе и ближе.
В жизни моих подруг все по-прежнему шло гладко. Ольчик давно уехала в Германию, и мы переписывались по электронной почте. Андреас обожал ее, и единственным, что омрачало ее радость, было то, что в Германии ей было очень сложно найти работу, а сидеть дома она не хотела.
Линка радовалась успехам Алиски, которая по результатам разных тестов неоднократно становилась «самым одаренным ребенком в детском саду».
Одним словом, я была счастлива, и меня окружали счастливые люди. Это было прекрасно.
Как-то раз дома мне на глаза попались Заповеди оптимизма, которые я когда-то повесила на дверь. Они, бесспорно, помогли мне, но больше были не нужны. Я и так счастлива. Я сорвала листок с двери и убрала в ящик стола. Может, еще пригодится. Если не мне, то кому-нибудь из моих знакомых.
Я подумала о Луниной. Я как раз собиралась к ней в больницу. У Наташки развилась анорексия, и ее положили в специальный центр реабилитации. Она отощала так, что у нее начали вылезать лопатки. Мне было ужасно ее жалко, такая умная и красивая девушка! И началось-то все на пустом месте! Никогда и не подумаешь, что с виду успешные люди могут быть настолько не уверены в себе!
