Они даже не смогли добраться до ее отца, чтобы выманить ее.
Будь все проклято.
Его сын, Уриан, работал над этим сейчас, но все казалось бесполезным.
— Почему так трудно узнать, где живет Темный Охотник?
— Они очень изобретательны, кюриос [господин (тж. вежливое обращение), хозяин, владелец, правитель, государь. ]- произнес Золан, используя почтительное Атлантское обращение к господину.
Золан был третьим членом команды и одним из воинов, пользующихся наибольшим доверием Страйкера.
Он добился повышения в звании, минуя офицерские чины Спати, за свою способность безжалостно убивать и отсутствие милосердия к кому бы то ни было. Он достиг вожделенного статуса «генерала» более десяти тысяч лет назад.
Как и Страйкер, Золан предпочитал окрашивать свои волосы в черный и носить знак Спати: желтое солнце с драконом в его центре — символ Разрушительницы.
— В противном случае, — продолжил Золан, — мы бы уже сумели выследить их с помощью наших слуг и убить во сне.
Страйкер повернулся к Золану с огнем в глазах, настолько злобным, что Даймон отпрянул от него. Только у сына Страйкера было достаточно мужества не дрогнуть под его гневом. В смелости Уриану не было равных.
Демон Кседрикс возник в зале пред ним. В отличие от Даймонов, Кседрикс не преклонялся перед Страйкером и не признавал его высокого статуса в их мире. Большую часть времени, Кседрикс обращался с ним в большей степени как со слугой, чем как с хозяином.
Это возмущало Страйкера еще сильнее.
Несомненно, демон считал, что расположения Разрушительницы достаточно, чтобы защитить его, но Страйкер знал истинное положение вещей. Его мать любила демона беспредельно.
— Ее Великодушная Милость желает поговорить с Вами, — приглушенно произнес демон невыразительным тоном.
Великодушная Милость. Каждый раз, когда Страйкер слышал этот титул, ему хотелось рассмеяться, но он сдерживал себя. У его матери действительно не было чувства юмора.
Страйкер встал со своего трона и переместился в ее личные апартаменты.
Его мать стояла над заводью, из которой вода текла вспять, поднимаясь сверкающим потоком, из этого мира в человеческий. Клубился густой радужный туман и пар поднимался над водой. Именно здесь богиня могла использовать ясновидение, чтобы знать о происходящем на земле.
— Она беременна, — объявила богиня, не оборачиваясь.
Страйкер понял, что под этим «она» богиня подразумевала Кассандру.
— Как это возможно?
Аполлимия подняла руки и описала ими круг в воздухе. Вода из заводи приняла форму, похожую на хрустальный шар. При том, что шар удерживался лишь воздухом, вода в нем циркулировала, пока не явила изображение женщины, которую они оба хотели видеть мертвой.
Шар не показал ничего, что могло бы стать зацепкой в поисках Кассандры.
Аполлимия протянула руку и проткнула изображение ногтем, заставляя его трястись и искажаться.
— Артемида чинит нам препятствия.
— Пока еще есть время убить и мать и ребенка.
На что она улыбнулась.
— Да, есть, — она развела руки и вода, образовав из шара дугу, вернулась обратно в пруд. — Настало время для удара. Артемида удерживает Электи. Он не сможет остановить вас. Он даже не узнает, что вы напали.
Страйкер вздрогнул при упоминании Электи. Как и на Абадонну, Страйкеру запрещалось нападать на него.
Он ненавидел ограничения.
— Мы не знаем, где напасть, — сказал он матери. — Мы искали…
— Возьми одного из цередонов. Мои домашние питомцы могут найти их.
— Я думал, что им запрещено покидать это измерение.
Жестокая полуулыбка изогнула губы его богини.
— Артемида нарушила правила, значит, и я могу. Теперь ступай, м'гиос, и заставь меня гордиться тобой.
Страйкер кивнул и резко развернулся. Он сделал лишь три шага прежде, чем голос Разрушительницы заставил его остановиться.
— Помни, Страйкер, убей наследницу до возвращения Электи. Не вступай с ним в бой. Никогда.
Он остановился, но не оглянулся назад.
— Почему ты все время запрещаешь сражаться с ним?
— Нам не дозволено спрашивать, почему. Мы вольны лишь жить или умереть.
Он заскрежетал зубами, когда она выдала ему искаженную человеческую цитату.
Когда богиня снова заговорила, холодность ее тона еще сильнее разозлила его:
— Ответ на твой вопрос в том, во сколько ты оцениваешь собственную жизнь Страйкер? Я укрывала тебя все эти столетия, и у меня нет ни малейшего желания видеть тебя мертвым.
— Электи не может убить меня. Я — бог.
— И более великие боги пали. Многие из них — под силой моего гнева. Учти мои слова, мальчик. Хорошенько запомни их.
Страйкер продолжил свой путь, помедлив лишь затем, чтобы отвязать Куклонаса, имя которого означало «смерч». Спущенный с цепи цередон становился смертельной угрозой. Почти такой же, как Страйкер.
Было около полуночи, когда сотовый Вульфа снова зазвонил. Подняв трубку, он услышал незнакомый голос с грубым греческим акцентом.
— Это — Спаун, Викинг. Это ты звонил несколько сотен раз, пока меня не было?
Вульф проигнорировал саркастический тон собеседника.
— Где тебя носило?
Ответ Спауна прозвучал как низкий вызывающий рык:
— С каких это пор, я, к дьяволу, должен перед тобой отчитываться? Я с тобой даже не знаком, а потому это — не твое собачье дело.
Так, похоже кто-то не принял свои антидепрессанты на ночь.
— Слушай, у меня нет никаких личных претензий к тебе, Даймон…
— Я — Аполлит, Викинг. Большая разница.
Ну да, конечно.
— Извини. Не хотел оскорбить.
— Цитируя тебя, Викинг, «ну да, конечно».
Ах ты, черт!
— И да, это я тоже услышал.
Вульф подавил раздражение и выкинул все мысли из головы. Последнее, чего он хотел, это выдать себя незнакомцу, который во всех отношениях столь же смертоносен, как и Даймоны, охотящиеся за Кассандрой.
— Если ты знаешь так много, то должен знать, и почему я звонил.
Тишина была ему ответом.
После короткой паузы Спаун разразился гортанным смехом.
— Ты не можешь скрыть от меня свои мысли, Вульф. Нет никого способа оградить от меня свой разум, пока сохраняется прямой контакт, такой как телефон, который ты держишь. Но не волнуйся. Я — не твоя проблема. Я был всего лишь удивлен, что у Аполлона действительно есть наследница, чтобы ее защищать. Поздравляю с ребенком.
