Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
Иногда в полемическом задоре приходится слышать многократно повторенное на разные лады сравнение сегодняшних «демократов» с фашистами. Отдавая дань софистической запальчивости полемистов, все же нужно признать, что подобное сравнение, как говорили в Одессе, «верно до наоборот». Только сослепу можно не увидеть различие: фашисты грабили и уничтожали другие народы, а свою страну укрупняли и обогащали; «демократы» же разоряют свою страну и уничтожают свой народ — это, между прочим, «две большие разницы», независимо от цвета униформ и национальностей авторов доктрин. Поэтому если кто-то будет продолжать обзывать отечественных «демократов» «фашистами», то вполне уместно присовокуплять слово «импортные».
* * *
«Патрон» понемногу уже начинал носиться с невероятной быстротой по заграничному свету, иногда коротая минутки в обществе довольно сносных, сопливого возраста барышень, порой переодетых матросиками либо тирольскими пастушками в белых панталончиках, напоминавших Собчаку красноармейские «кальсики». И если же раньше хотение выливалось на всех, кто подворачивался под руку, то теперь наступало время вожделенного выбора и употребления только экологически чистых женщин. Такое времяпрепровождение «патрон» находил более приятным, нежели бесконечные препирательства с ленинградскими депутатами, чьи наскоки он, возвратясь, запросто отражал десятиминутными интервью Бэлле Курковой с рассказами о жгучей, леденящей душу обывателя необходимости быстрейшей выработки «свежей концепции отношений между всякими странами», где наш «турист» изловчился на сей раз погостить.
Собственницу «Пятого колеса», млеющую от возможности принародно прильнуть к нему, хотя бы с микрофоном в подрагивающей руке, Собчак обычно нагло-снисходительным тоном принимался уверять, что, мол, этот очередной визит куда-то был, оказывается, нужен вовсе не ему, а уже начинающему бедствовать населению Ленинграда, жизнь которого, только благодаря теперешнему его вояжу, должна будет враз резко улучшиться. Куркова Бэлла, как обычно, умиленно глядя на «патрона», с проникновенно-притворным чувственным выдохом, тут же соглашалась и от имени всех «без исключения» телезрителей твердым, но заискивающим голосом благодарила Собчака за мужественно переносимые им тяготы своей «славной деятельности» и хлопоты, вызываемые частыми заграничными разъездами «на благо жителей нашего города». В общем, дуэт был спетый и смотрелся неплохо. Однако, после таких выступлений я предельно вежливо, с учетом своего ничтожества и памятуя о неутолимой жажде Собчака чаще красоваться по телевидению, пытался все же вразумить «патрона» не нести подобную околесицу людям, ибо не исключена вероятность когда-нибудь всеобщего изумления по поводу случайного открытия истинных мотивов его шатаний в чужие нам страны и абсолютной никчемности для горожан других, сугубо личных затей. Но он всегда небрежно отмахивался, давая мне понять, что незачем метать бисер перед публикой, которая удовлетворяется любым вздором.
А после того, как мы проговорили на эту тему битый час, сидя в машине около дома поблизости станции метро «Академическая», где жила его старшая дочь, я окончательно убедился в непреклонности собчаковского мнения о всеобщей глупости глубоко презираемого им нашего народа. Аргументируя свое презрение к людям, Собчак с брезгливостью кошки, с голодухи поедающей на грядке свежий огурец, удобно раскинувшись в глубине моего автомобиля, в клубах окутывающей его всенародной славы еще только учился выгодно растворять собственную гордость в оригинальной финансовой улыбке. Он пока еще набивал руку, неистово днями напролет встречаясь со всеми подряд: молодыми, не известно зачем попавшими в наш город немцами, американцами и прочими марокканцами; финансистами и евреями; чернокожими бизнесменами и лирическими поэтами вперемешку с бродячими футбольными репортерами и ветеранами кордебалета с подагрой; дипломатами всех мастей, включая официальных представителей еще не известных никому в мире, но уже «суверенных» стран; театральными антрепренерами и православными, католическими, буддистскими, англиканскими, а также другими священниками; секс-фотографами и О. Басилашвили; настройщиками музыкальных инструментов и активистами клуба нудистов, по выражению лиц которых можно было смело определить, что они с огромным трудом уломали самих себя не являться на прием к Собчаку в чем мать родила, ибо наряд одной из них сильно восхитил «патрона»: прикид был просто еле заметен — вот и все, что можно о ее одежде сказать.
Собчак дал однозначное указание дежурному в приемной не допускать до себя лишь тех «ходоков», которые пробивались к нему с конкретными, нужными городу делами и мучительными житейскими проблемами, поэтому при составлении очередного плана-расписания дневного рабочего приема председателя Ленсовета встречи с такими людьми не планировались, ибо контакты с ними, если они случались, безусловно требовали от главы города принятия определенных, а не расплывчатых решений, направленных на улучшение ситуации по обсуждаемой теме. Это, по всей видимости, не вписывалось в психологический ряд сочетания занимаемой Собчаком должности с возбужденным удовольствием и радостным удовлетворением от ее обладания. Вот почему подобных встреч он просто избегал. Со всеми остальными прихожанами «патрон» пытался быть ласков, любезен, обаятелен, в меру фатоват, вкрадчив, страстен, велик и скользок, что безмерно восхищало разных дам, в которых он любил только самого себя.
Любой из них было нетрудно оправдать размер его претензий по этой части, причем даже независимо от самой владелицы полыхавшего порой всей радужной гаммой чувственности женского взгляда, влажного как воздух после буйно-скоротечно-проливного теплого летнего дождя. Будь она роскошная или просто очаровательная; длинная или короткая; змеистая или полная — все они, по его мнению, обладали одним общим существенным недостатком: принадлежностью к тому же полу, что и собственная жена, оттого делающим их на нее похожими. Своей же «подруге», как я подозревал, «патрон» с трудом прощал ее злючую слезливость, да и вообще, в сравнении с другими, какую-то непотребность, находя утешение лишь в маловероятности встречи на жизненных просторах аналога ей, ибо есть такие экземпляры, воспроизвести которые повторно природа не всегда решается.
При распределении обязанностей между председателем Ленсовета и заместителями Собчак собственноручно оставил за собой кураторство всех учреждений из мира культуры в городе. Остальное, такое важное, как обеспечение продовольствием и все, связанное с жизнедеятельностью самого города, он без всяких колебаний спихнул в руки замов. На заведенный мною разговор о неверности такого выбора «патрон» парировал, потирая с легким причмокиванием ладошки, что свою деятельность в кресле главы горсовета он видит исключительно ради и в обществе питомцев муз, но главное — среди великолепного стада разомлевших от его внимания и ласки служительниц Мельпомены, которые будут петь ему акафисты, а он им всячески покровительствовать, тем самым став исключением из правила, гласящего: «стареющие за любовь платят дороже». Об этом он мечтал много-много лет, сразу же после первого знакомства с женщинами, коим возжелал посвятить всю жизнь, но потом, к собственной досаде, увлекся юриспруденцией. Тогда мне казалось, что это просто не очень удачная шутка. Правда, уже ощущались искорки его раздражения, если «патрон» вдруг обнаруживал в своем окружении субъекта, мыслящего лучше, чем слабо дрессированное домашнее животное, доказывая подобным, что он человек не только своего времени, но и своего часа, иллюстрируя это великолепной приспособляемостью с огромным банальным дарованием пиявки, безошибочно умеющей мгновенно присасываться к любому выгодному моменту, месту, обстоятельству и движению, притом совершенно не заботясь о последствиях собственной деятельности либо бездеятельности.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
