Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
— Повезло вам, а у нас в поселке чуть ли не изо рта ложку выхватывают, если она алюминиевая.
— Да, да, мне известно про такую напасть. Но поверь, в лесном бизнесе страсти еще покруче кипят. Смотри не оступись, здесь ступенька стесалась.
Отделение хирургии состояло из пяти палат на 5–6 человек, отопление было печным, а канализация — централизованной, туалет и умывальник работали отлично. У входа располагалась ординаторская, сестринская, процедурка, дальше — столовая, перевязочная и палаты по обе стороны длинного коридора, в конце которого находилась святая святых отделения: операционная и комната старшей медсестры.
Главврач представил меня старшей сестре и удалился по своим делам.
— Любовь Андреевна Мальцева, — отрекомендовалась та. — Я здесь и старшая операционная.
— Дмитрий Андреевич Правдин, хирург, — представился я и, не удержавшись, спросил: — А вы правда на фронте были и Ватутина видели?
— От трепло! Уже и вам рассказал! — ругнулась Любовь Андреевна, но тут же смягчилась: — Правда. Едва медучилище закончила в сорок третьем, и сразу на фронт. Ладно, после об этом поговорим, пойдемте, покажу вашу комнату. Сейчас больных мало, мы одну палату освободили, возле печки, чтоб теплей было.
Глядя на нее, я не мог поверить, что эта с виду еще совсем не старая энергичная женщина и фронт прошла, и до сих пор могла работать в операционной. Словно угадывая ход моих мыслей, Любовь Андреевна проговорила:
— Сейчас на операциях мало бываю, у нас еще одна операционная сестра есть, помоложе меня, но она сейчас в отпуске, так что с вами я буду стоять. Не возражаете?
— Ну, как можно, Любовь Андреевна, помилуйте! Наоборот, сочту за честь оперировать с вами.
В этот момент меня позвали осматривать только что доставленную больную.
Здесь смотровая была прямо возле входа, на кушетке. Пациентка, бабушка 80 лет, больше суток страдала болями в животе. Обратилась в больницу еще утром, но ей сделали только анализы и велели ждать хирурга, то есть меня. Исследовав пациентку и ознакомившись с результатами ее анализов, я вынес вердикт — «острый аппендицит» и обратился к старшей сестре:
— Любовь Андреевна, с корабля на бал! Готовьте операционную, у нас аппендицит!
— Дмитрий Андреевич, вы местной анестезией владеете? А то у нас анестезиолог в тайге.
— Не беспокойтесь, аппендициты под местной оперирую.
Через сорок минут я стоял возле операционного стола, а в качестве ассистента выступила старшая медсестра. Основательно обезболив бабушку, сделал первый разрез и увидел… неизмененный червеобразный отросток.
— «Что за черт!» — выругался про себя.
— Не волнуйтесь, доктор, — спокойно и ласково проговорила операционная сестра. — Добавьте новокаина, сюда и сюда, расширьте рану вверх и сделайте тщательную ревизию брюшной полости.
Выполнив наставления Любовь Андреевны, я с удивлением обнаружил гангренозно измененный желчный пузырь, огромный и черный. Он располагался совсем рядом с аппендиксом — это и сбило поначалу меня с толку. Но если раньше доводилось удалять аппендикс под местной анестезией, то желчный пузырь без общего наркоза — еще не приходилось, хотя теоретически имел представление.
— Дмитрий Андреевич, что остановились? Никогда прежде холецистэктомию под новокаином не выполняли? — словно читая мои мысли, спросила ассистентка.
— Вы знаете, да. Никогда! Даже не знаю, с чего начать.
— Обезбольте эту связку и введите в эти точки раствор новокаина, — подсказала Любовь Андреевна.
Через двадцать минут я удалил желчный пузырь под местной анестезией! Не знаю, чем бы закончилось дело, если бы не моя наставница.
— Бабушка, вам не больно? Как себя чувствуете? — поинтересовался я у пациентки, зашивая операционную рану.
— Все хорошо, милок! Не больно!
Выйдя из операционной, я столкнулся с группкой небритых мужиков.
— Доктор, ну как прошла операция? Жить будет? — спросил самый старший, теребя в руках шапку-ушанку.
— Думаю, будет! А вы кто?
— Да мы тут все родственники, вот не знаем, к чему готовиться.
— К тому, что она должна поправиться!
— А это, чего у неё?
Я рассказал собравшимся об операции. Судя по количеству родственников, бабушка была основой разветвленной семьи, все желающие справиться об ее здоровье не вместились в коридор и ожидали на улице. Следом вышла Любовь Андреевна:
— Пахомыч, чего это вы тут устроили? Жива Ниловна, все в порядке, доктор молодец! А теперь давайте на улицу, здесь хирургия.
— Спасибо, Андреевна! — расплылся в улыбке Пахомыч. — Пошли, ребята, вечером забежим.
— Любовь Андреевна, огромное вам спасибо за помощь! — обратился я к старшей, когда все посетители покинули помещение. — Не знаю, что бы я без вас делал. А вы на фронте научились местной анестезии?
— И на фронте, и после войны. У нас анестезиологи всего лет десять как появились, а до этого мы сами наркоз давали, или второй хирург, или я. А вообще местную анестезию широко применяем, у нас даже кесарево сечение под местной делается.
— И как?
— Нормально, детишки здоровые рождаются, наркозом не травленные. Правда, молодые врачи не хотят, отходят, одна доктор и осталась, что под местной оперирует.
— Да, у вас тут хорошую школу можно пройти по изучению местной анестезии.
— Так изучайте, дело нужное, анестезиолог-то не всегда под рукой.
Мне относительно повезло: пока Виталя проверял капканы, я обходился новокаином. Кроме бабушки с холециститом, прооперировал еще двоих парней с аппендицитом и одного деда с ущемленной грыжей, причем пришлось удалить часть кишечника; зашил несколько ран. Видимо, судьба благоволила ко мне, так как более серьезную патологию оставила на потом.
Любовь Андреевна всегда помогала мне, я не переставал удивляться ее эрудиции, при желании она могла бы и сама оперировать. Она щедро делилась со мной опытом более чем полувековой работы операционной сестрой. Даже если не было операции, я постоянно и подробно расспрашивал ее, и ни разу она не отказалась меня учить.
Жил я там вполне сносно: спал возле печки, каждый день ходил в баню через дорогу, кормили меня сытно, работа была интересной — в общем, все бы ничего, но на третий день моего пребывания сломался рентген.
Вместо рентгенаппарата постановили использовать флюорограф.
Наверное, каждый из нас хоть раз в жизни, да сталкивался с флюорографом. Помните, когда делают флюорографию, то просят зайти во внутрь специальной камеры и говорят: «Вдохните и не дышите»? Аппарат снимает грудную клетку. Картинки получаются маленькие, и их потом смотрят под специальным увеличительным стеклом. До командировки я никогда не думал, что на флюорографе можно снимать весь организм.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
