Возвращаемся в лагерь часа в два дня. Посол Сергей Павлович уже отдыхает. Видимо, перекусил и радостно объявляет, что взял двух волков. «А как у Вас?» — «А вот они», — я показываю на крышу. Торчащие морды, которые он сразу не заметил, производят большое впечатление на него, он не может поверить и требует «сознаться», что шкуры подарили монголы, но быстро понимает, что они свежие и только что сняты.
Волка в Монголии уважают как очень умного зверя и достойного противника. Среди охотников ходит много рассказов, а иногда и легенд о волках. Мне приходилось неоднократно слышать, как араты утверждали, что волчья семья, живущая неподалеку от стойбища пастуха, не нападает на его стадо, довольствуясь падалью, или уходя на охоту в другие районы. Умное мирное сосуществование. В первом пограничном отряде, на реке Халхин-Гол, на самом востоке страны, мне достоверно рассказывали сами участники одной драмы такую историю. Два пограничника делали объезд своего участка. Довольно далеко, километрах в 15 от месторасположения отряда, они наткнулись на волчье логово и заметили двух неосторожно показавшихся волчат. За убитого волка в МНР дают небольшую премию, одинаково, как за взрослого волка, так и за щенка. Не за шкуру, а за факт уничтожения хищника. Пограничники забрали волчат, чтобы получить эту премию. Взрослые волки, видимо, пара — самец и самка — к ночи по следу пришли в отряд. В Монголии в каждом погранотряде держат скот, в первую очередь, овец. Овец на ночь загоняют в кошары — огороженное плетнем место, частично под навесом. Кошару ночью никто не охраняет, да и не от кого. Случаи нападения на такие укрытия волков в Монголии неизвестны. Наверное, пищи хватает и подальше от человека. На этот раз волки, перепрыгнув через забор, порезали все стадо овец, более 50 штук. Это была ясно выраженная месть, «продуманная» и беспощадная.
Волчица щенится где-то в половине апреля, на 62–64-й день после вязки. Волчата слепые и прозревают на 12-й день и до четырёх-пятинедельного возраста волчица кормит их молоком. Затем и волк, и волчица кормят волчат вдвоём наполовину переваренной пищей, которую они легко отрыгивают из своих желудков. С двух месяцев взрослые волки приучают волчат есть сырую, а часто и полуживую, пищу. Как правило, взрослые волки приносят диких мелких животных: зайцев, сурков, куропаток. В это время волки стараются не нападать на домашних животных, сохраняя «нейтралитет» с соседними аратами. Немного позднее волки начинают перемещаться и совершают далекие вылазки. Особенно ценной пищей для весеннего времени является тарбаган. Это крупный, мясистый и очень жирный сурок. Жир тарбагана имеет исключительные лечебные свойства, видимо, в связи с обилием в нем витаминов и других лечебных компонентов. Сами монголы лечат жиром тарбагана и раны, и желудок, и простуду. Волк знает, когда и кого есть. Пастухи так и говорят: «Да, волки были, но ушли на юг охотиться на тарбагана, восстанавливать силы и здоровье».
Совсем в другом регионе, на севере Монголии, в Селенгинском аймаке произошёл случай неожиданной охоты на волка. Был ясный солнечный осенний день. Около 10 часов утра. На УАЗе мы едем по полевой дороге. Дорога вьется несколькими полосами, а слева и справа — бескрайние поля, на которых ещё недавно колосилась пшеница. Ноябрь, но снега почти нет. Он в Монголии на таких полях не тает, а испаряется. Сзади в моей машине местный монгол, охотник, сопровождающий нас на охоте. Вторая машина едет далеко позади, чтобы не быть в облаке пыли от нашей машины.
Вдруг вижу: прямо на нас двигаются черные, как мне показалось против солнца, силуэты. Сближаемся. Монгол кричит: «Волки!». И тут… Прямо на нас бежит врассыпную стая волков, штук восемь «серых разбойников». Буквально перед машиной они разворачиваются веером в сторону сопок, до которых километра три. Говорю моему водителю: «Коля, попробуй за самым крупным. Догони!». Карабин упакован в спальный мешок, для сохранности оптики. Судорожно начинаем вместе с монголом развязывать и доставать его. Волк сразу ушёл на дистанцию метров в двести, а то и триста. Поле мягкое, стерня, машина буксует и ревёт, двигается со скоростью не более 40 километров в час. Продолжаем отставать. Карабин достали. Но вот расстояние до волка начинает быстро сокращаться: 150,100 и вот уже метров 70. Машина закипела — пробуксовки и небольшой подъем поля не заставили себя ждать. Кричу: «Коля! Стоп!». Выскакиваю из машины. Из карабина стрелять на ходу невозможно. Целюсь. Уверенно ловлю волка в оптику, хотя и волнуюсь. Попадаю первым выстрелом. Видно, как по спине волка прошла красная полоса. Пуля вспорола шкуру и, кажется, задела его более серьёзно. Несколько шагов, и волк сел. Бросаюсь в машину, подъезжаем на дистанцию 15 метров. Сидит огромный волчище. Не пытается бежать — не может. Добиваю выстрелом в голову. Что же произошло?
Мы забрали тушу и отъехали на несколько километров к ручью, месте, которое знал наш проводник. При разделывании волка выяснилось, что у него в желудке масса, килограмм 10, свежего мяса. Мясо прямо с кусками лошадиной шкуры.
Утверждают, что матерый волк способен съесть сразу до 15 килограммов мороженого мяса. Именно вот эта прожорливость и погубила опытного хищника. Стая только что сожрала лошадь. Кстати, как поговаривают охотники, лошадь — это любимое волчье кушанье.
При всех обстоятельствах волк боится человека и не нападает на него. Монголы волков не боятся. Но волка все: и араты, и охотники — уважают. И это не для красного словца сказано. О волках говорят всегда уважительно. Сам я несколько раз встречал «умного» волка. Эти эпизоды связаны, прежде всего, с охотой на волка загоном. Облавой такую охоту в Монголии назвать нельзя. Волков не обкладывают, как в наших лесах, никакие флажки не используются. Как правило, загон проходит на лошадях по большому периметру. Стрелки также перекрывают значительное расстояние, находясь в 150–200 метрах друг от друга, на номерах. Охотимся мы в долине реки Керулен, километрах в 150 на восток от Улан-Батора. Лесистые холмы. Но лес довольно редкий, видимость хорошая, кустов мало. Лежу за поваленным деревом на склоне, почти на вершине холма. Загон должен быть снизу, со стороны полей. Напряжение возрастает. Вижу, как параллельно линии стрелков между редкими деревьями небыстро идёт косуля — на выстреле, метрах в семидесяти от меня. Не стреляю, так как охота только на волка, и всё чётко определено. Охоту организует генерал пограничной службы, ветеран и опытный, известный охотник на волка. Утверждает, что убил сам более четырёхсот волков. Верю! Неожиданно вижу, что прямо за косулей, также не спеша, на расстоянии буквально 10–15 метров от неё идёт матёрый волк. Это он «пустил впереди себя косулю», как пробный шар, и ждёт: как она пройдёт опасную зону. У меня секунды. Целюсь между деревьев, позади косули. Вот и волк. Стреляю. Волк исчез. Спускаюсь на след волка. Вскоре подходит и наш ветеран, и руководитель охоты. Изучаем ситуацию. Находим кровь. Волк ранен, но ушёл. Наш генерал находит двух опытных загонщиков и посылает их по следу раненного волка. К вечеру они привозят добитого волка. Его догнали в двух километрах от места охоты. Не смог уйти серый.
В другой раз, при очень похожей ситуации, я не выдержал ожидания. Загон был организован силами самих охотников, передвигались пешком, и он очень затянулся. Наконец, внизу у подножия сопки, на которой я сидел в укрытии, появились две косули. Они повернули в сторону — на меня не пошли. Стрелять было далековато, но удобно. Стреляю в косулю. Попал. Но получил потом замечание от моих партнёров, находившихся в загоне. Оказывается, вслед за косулями шли два волка, которые после моих выстрелов по косуле изменили направление и исчезли в кустах у соседней сопки.
