Предначертанное третьему старику тоже осуществилось. Ему я ничего не подсчитывал, но уверен, что если бы занялся этим, то все совпало бы тютелька в тютельку. Когда он узнал, что его друг болен, он был потрясен. Когда он узнал, что его шурина сбила машина, он слег. Когда он узнал, что его друг усоп, его начало лихорадить. Когда он узнал, что его друг — жулик, он впал в агонию. Когда он узнал, что не все его деньги потеряны, он умер от радости. Мелким был этот месье Бреннюир. В итоге его похоронили, как остальных. Его предначертание исполнилось по-своему. Каждому свое, бедный Бреннюир.
Наверняка возникает вопрос, откуда я все это знаю и кто описал мне страдания месье Бреннюира. Конечно, из газет о страданиях месье Бреннюира не узнаешь. Просто я слышал, как месье Вюльмар рассказывал об этом господину, который пришел вместе с ним и имя которого мне не известно. Публика занимает пустые места перед предстоящей гекатомбой[117], и представление начинается. Времена года движутся по кругу, а я стою и смотрю на них, крутя рукоятку. Три господина приходили в течение трех лет, есть и другие, для кого этот срок более долог — бывает, пять-шесть пятилетий. Они приходят годами, так что можно подумать, что этому не будет конца, но всякое предначертание осуществляется. И они исчезают, чтобы начать крутиться где-нибудь в другом месте или слезть навсегда со своей деревянной лошадки.
Мертвые листья попадали в грязь, и люди топчут их в ожидании трамвая под дождем. Я наблюдаю за этим сквозь стекло, и на нем оседает пар — мое дыхание. Начинается новый год. Клиенты прежние, но есть и новые, старые, молодые, тонкие, толстые, гражданские, военные. Одни говорят о политике, другие рассуждают о литературе; одни хотят основать небольшой журнал, другие подхватывают болезни от женщин; одни воображают, будто знают все на свете, другие, судя по всему, не знают ничего. Я же все время здесь, разношу им напитки: холодные — летом, горячие — зимой, а спиртное — в любое время года. Я ни во что не вмешиваюсь, пусть все идет, как идет. Проходят дни, проходят ночи, текут годы и природные циклы, и можно подумать, что все это так и будет двигаться дальше, вовлекая в свой круг клиентов, которые заглядывают выпить кофе со сливками или ежедневный аперитив, но наступит момент, и не будет больше ни природных циклов, ни годов, ни тем более дней и ночей, и планеты завершат свое вращение, и явления потеряют периодичность, и все перестанет существовать. Вселенная превратится в прах, свершится ее предначертание, как здесь и сейчас вершатся судьбы людей.
