Чертова старуха! Неужели она смеется над ним? Она дьявольски хитра! Чувствует, что именно его держит здесь, и мастерски забрасывает ему наживку, боится остаться без опеки. А если она действительно права? Неужели действительно ее больше нет?
Ответа на этот вопрос не было.
Вечером в кафе «Подкова» за роскошно сервированным столом сидела дружная компания «охранников» под предводительством своего шефа. Весь цвет баковской группы был в сборе — в том числе и Шмель, только что принятый в число «звеньевых». Обсуждались последние события и планы на будущее. В чисто мужской компании не было ни одной женщины — встреча носила сугубо деловой характер.
Официант в белой рубашке и бабочке, с подносом, на котором в серебряном ведерке со льдом охлаждалась бутылка дорогого шампанского, подлетел к столику.
— Мы не заказывали, — удивился шеф.
— Это от той дамы за столиком возле эстрады.
Лучников оглянулся. В полупустом кафе посетителей было немного. Возле эстрадного помоста сидела незнакомка в пушистой шубке и темных очках.
Увидев, что на нее смотрят, она издали помахала компании рукой в перчатке. Начало было интригующим.
— Сказала, на память о последней встрече, — улыбнулся официант.
— Откупорь, — приказал Лучок, напряженно соображая, о какой встрече могла идти речь. Пенистая жидкость полилась в бокалы.
— Ух ты! — простодушно удивился Шмель, пригубливая вино. — В первый раз пью «шампунь» за сто баксов!
С бокалом в руке Лучок поднялся из-за стола и двинулся по направлению к незнакомке. Он был не против маленьких интрижек на стороне, тем более что неизвестной дамой в очках могла оказаться жена знакомого бизнесмена или любовница одного из главарей конкурирующей группировки, которая желала таким образом выйти на контакт с ним и сообщить что-нибудь важное.
Незнакомка в темных очках сияла ему навстречу белозубой улыбкой.
— Отличная штука! — Шмель расхваливал вино, с видом знатока рассматривая бокал на свет.
— Ничего, — подтвердил другой, по кличке Крот, прикладывая губы к бокалу, и хмыкнул: — Немного лучше, чем уксус…
Лучок шел навстречу к столику возле эстрады и приветливо улыбался.
Вдруг дверь кафе распахнулась, выбитая мощным ударом, и в зал ворвались несколько молодчиков в масках, камуфляжной форме и с черными стволами в руках.
— Спокойно, братва! — послышался громкий властный голос. — Мы из РУБОПа. Всем на пол, лечь лицом вниз!
Непокорных отрезвила легкая автоматная очередь по столам — послышался звон посуды, бутылка шампанского лопнула, разлетевшись темно-зелеными брызгами. После этого желающих сопротивляться больше не было.
— Сейчас мы все по очереди культурненько, плавно встаем, — прозвучал тот же властный голос, — и едем на Шаболовку, в управление.
— Не пугай, начальник, мы пустые, — просипел Лучок, лежа на полу. Когда ему позволили поднять голову, он первым делом огляделся по сторонам — незнакомки в зале уже не было. — Напрасно скатаемся.
Его обыскивали, вели к машине, но дальним уголком мозга он все продолжал размышлять, кто была та незнакомка. Но так и не догадался.
Заключенного Шмелева из камеры в Петрах, изоляторе временного содержания на Петровке, куда его упекли по стандартному обвинению, за незаконное ношение оружия, увезли в больничку с температурой. Больному было плохо, он бредил, смотрел туманным, ничего не понимающим взглядом вокруг себя, метался по постели.
Вскоре за ним последовал в больничку другой заключенный, Крот.
— Что-то инфекционное, — глубокомысленно заявил тюремный врач — «лепила» на тюремном жаргоне. — Надо взять анализ. Кровь на гемокультуру, кровь для реакции агглютинации, кал в стерильный патрон, мазки из зева…
Анализы были взяты и направлены в бактериологическую лабораторию санэпидемстанции.
Арсен Георгиевич, полноватый мужчина с яйцевидной лысиной и двойным подбородком, обожал свою профессию. Некоторые из его знакомых считали его работу грязной, но сам он придерживался другой точки зрения. Ему приносил удовольствие не только сам процесс приготовления проб, но и просто сама лаборатория, с ее блестящими колбочками и пробирками, запахом реактивов, вид питательного бульона, в котором плавали микробы, прикосновения к микроскопу.
Единственное, что огорчало его — чаще всего приходилось делать банальные анализы, определять продукты на свежесть, максимум — распознавать ангины и обыкновенные колиты. Экзотические случаи страшных заболеваний в наши дни уже стали редкостью. Именно по такой редкости скучал старый опытный врач.
Уже перед самым уходом домой, где Арсена Георгиевича ждала тихая жена и влюбленный в него двортерьер, он достал из автоклава, в котором в течение нескольких часов подогревались чашки Петри с культурами, взятыми из испражнений больных, и поставил предметные стекла под микроскоп.
— Ну-с, посмотрим! — оптимистически произнес врач, прикладывая глаз к окуляру, светившемуся в темноте мягким светом. — Что там у нас сегодня…
На синеватом фоне под микроскопом резвились характерные темные палочки, усеченные с концов.
Арсен Георгиевич не поверил собственным глазам. Он на минуту оторвался от микроскопа, а потом опять жадно приник к нему.
— Какая прелесть! — пробормотал он восхищенно. — Ну надо же, какая прелесть!
Его голос звучал так взволнованно, как будто свершилось то, что он ждал всю жизнь.
— Боже мой, как я давно не видел возбудителей сибирской язвы, да еще в таком чистом, рафинированном виде! Какая прелесть! Откуда же эти прелестные крошки? Ах, из тюрьмы? — удивился он. — Значит, скоро будем ждать в гости их маленьких подружек…
Арсен Георгиевич помыл руки и сел за стол писать заключение. Его лицо было вдохновенно и светло. Он писал, что в пробах, взятых у заключенных ИВС, обнаружены возбудители сибирской язвы…
К исходу первой недели после налета рубоповцев на «Подкову» заключенный Шмелев умер в инфекционной больнице на Соколиной горе от тяжелого энтероколита и сибиреязвенного сепсиса. Кротов еще боролся за жизнь, и его шансы на успех были гораздо выше. Других жертв экзотической болезни не было.
Глава 15
Не секрет, что в цивилизованных странах существуют многолетние очереди на усыновление, усыновить же только что родившегося младенца почти нереально — очень большой спрос. Вывозить отказных детей из России — процедура муторная, сопряженная с, огромным количеством формальностей и затянутой бюрократической процедурой. Экспортировать здорового ребенка можно, лишь дав взятку органам опеки или дирекции дома малютки, поскольку законом разрешается усыновление за рубежом только детей с физическими патологиями или хроническими заболеваниями, которые при современном уровне местной медицины вылечить невозможно.
