— Вы все время называете это процедурой, — произнес серьезного вида парень с длинными волосами. — Я также заметил, что вы также называете это… одну секундочку, сейчас гляну в свои записи. Ага, вот оно. «Спецпроект». Почему бы вам не назвать это просто казнью? Ведь так оно и есть на самом деле.
— Мы называем это «спецпроектом», чтобы понизить уровень тревожности при проведении этой процедуры. Надеюсь, вы понимаете, сэр, что это не самое веселое для исправительного учреждения время. Никто не ждет этого события с нетерпением, никто не предвкушает его. Вместе с тем закон требует от нас, чтобы мы привели приговор в исполнение, и поручает эту работу нам. И пока я возглавляю это учреждение, я буду пользоваться таким языком, какой позволяет щадить чувства и тех, кто здесь работает, и тех, кто отбывает здесь наказание. — После этого лирического отступления он вновь вернулся к протоколу: — В одиннадцать тридцать Роббин пройдет шестнадцать футов от камеры до помещения, где состоится казнь. Здесь его положат на специальный стол, закрепят ремнями, после чего в вены обеих рук введут иглы, присоединенные к капельницам. Затем, ровно в двенадцать, будут открыты створки окошек в помещении для свидетелей. Роббину будет предоставлено последнее слово, после чего, по моему сигналу, начнется сама процедура.
Мейсон захлопнул за собой дверь кабинета и тяжело опустился на стул.
Этим репортерам палец в рот не клади. Все всё знают, придираются к любому слову. Таких не проведешь.
— А нам скажут, кто приведет в действие капельницу? — спросила его на прощание рыжеволосая барышня. — То есть кто, собственно, выступит в роли палача? Или сейчас у вас для этого человека имеется другое слово?
Мейсон повернулся на стуле и мыском ботинка стукнул по подоконнику.
— Нет, — сказал он тогда этой любопытной особе. — Имя этого человека разглашению не подлежит. И вы его никогда не узнаете.
Глава 34.
14 октября 2004 годаКогда Ирен подъехала к дому, Джефф сидел на заднем крыльце и ворошил палкой листья. Она помахала ему рукой, после чего задним ходом подкатила к поваленному дереву.
— Отдыхаешь? — спросила она, выходя из грузовика.
— Да вот хотел поближе рассмотреть дерево. Помнится, я мог целыми днями кататься на качелях.
Ирен посмотрела на единственный оставшийся на стволе сук. Листья были сухие и ломкие, свернувшиеся трубочками, словно старушечьи пальцы.
— Могло быть и хуже.
— Это точно. — Джефф взял из рук Ирен походную сумку и забросил себе на плечо поверх своей почтовой. — Я слышал, наши мексиканцы сегодня отсюда свалили.
— Верно, что им оставалось делать.
— Хуанита рассказала мне, как вы там все здорово для них организовали. По ее словам, вы помогали им круглые сутки.
— По-моему, главное спасибо нужно сказать пастору и твоей жене. Они подыскали буквально для всех и работу, и новое место жительства. Лично мне такое было не по силам. — Шагая к дому, Ирен отбросила ногой валявшуюся на земле кровельную дранку. — И все равно мне кажется, что мы не все для них сделали. Ведь у этих людей ничего не осталось. А еще дети. Мне было больно смотреть на них.
— В Колд-Спрингс то же самое, сердце кровью обливается, когда видишь, что люди остались ни с чем.
Задняя дверь со скрипом распахнулась, и Джефф поставил сумку Ирен на пол.
— Спасибо, дальше можешь ее не тащить. Распаковкой вещей я займусь позже, а пока пойду приму душ.
Ирен прошла в кухню и распахнула окно над мойкой. Клен теперь не загораживал обзор, и ей были хорошо видны и сарай, и пруд, и все, что простиралось дальше за ними.
— Значит, ты съездил в Колд-Спрингс.
— Съездил. — Джефф постучал костяшками пальцев по кухонному столу. — Там черт-те знает, что творится. Пяти кварталов как не бывало. Восемь человек погибло. Одну маленькую девочку ищут до сих пор.
— Я слышала.
Они с Джеффом какое-то время постояли молча, не зная, что еще сказать про смерч и его последствия. Затем Ирен прошла в гостиную. Наверное, ей тоже стоит съездить в Колд-Спрингс, подумала она. Вдруг на почте ее уже ждут документы, которые ей обещал прислать начальник тюрьмы, а может, и письмо от самого Дэниэла.
— Интересно, а почта там уцелела? — спросила она со вздохом.
— Уцелела. Правда, крышу как следует побило и сильно залило водой. Так что работы людям хватило. Я сам там помогал два последних вечера.
Палец Ирен прочертил на пыльной крышке пианино чистую полоску.
— Вас всех туда призвали на помощь?
— Нет, я поехал туда сам. — Джефф кашлянул. — Сами понимаете, я ведь сколько лет там проработал.
Ирен подошла к окну, распахнула его настежь и глубоко втянула носом воздух.
— Я не знала, что ты работал в Колд-Спрингс.
— Вот уже три года.
— Понятно. — Ирен потянулась к занавескам из тонкого кремового кружева, похожего на ее подвенечное платье. Платье ей сшила мать. Тогда, как и сейчас, на дворе была осень. Помнится, мать поставила ее перед этим же окном для примерки. Швы на талии пришлось слегка выпустить, потому что живот уже успел округлиться.
— Я подрабатываю там по выходным, иногда также в вечернюю смену. А что делать? Мы с Хуанитой посчитали, что иначе нам денег детишкам на колледж никогда не накопить.
Ирен потерла кружево между пальцами. Свое платье она сохранила для Блисс. Оно хранилось в шкафу наверху, упакованное в полиэтиленовый пакет, и ждало своего часа.
— Так что я поехал туда помочь. Как я уже сказал, там все залило водой, так что теперь большую часть писем можно выбросить, все равно не прочесть, кому они адресованы. Чернила растеклись, наклейки отстали — времени нет, чтобы все это разбирать, а тут ведь и новые письма приходят.
Помнится, Джефф расплакался, когда Блисс сказала ему, что уезжает учиться в колледже. Они с ней вдвоем сидели на переднем крыльце. Ирен тогда была на кухне и слышала их разговор. «Зачем тебе это нужно?» — спросил Джефф, после чего разрыдался и через задний двор бросился бегом к реке.
— Да, — продолжал тем временем повзрослевший Джефф, — если нам повезет, кое-что отправим назад, а остальное можно выбросить.
Ирен выпустила штору и повернулась к нему:
— Ты на что-то намекаешь? Мне кажется, у тебя были причины сидеть на крыльце и ждать, когда я вернусь. Я правильно поняла?
Джефф плотно сжал губы, подтянул к себе сумку и сел на диван.
— Это письмо вот уже несколько дней лежало в вашем ящике. — Он протянул ей пухлый желтый конверт. — Я знал, что вы заняты в церкви, а если учесть, что творилось в Колд-Спрингс, я подумал…
