Это настолько напугало Дюпона, что он рванул к самолету и велел всей команде также поторопиться.
* * *
Джон хотел, чтобы его уважали. Ему было необходимо, чтобы его уважали, чтобы компенсировать то, чего он не смог достичь.
В 1987 году он написал книгу «Вне ковра: создание победителей в жизни». Я как-то подслушал, как он начитывал на магнитофон отрывки из этой книги. Он был пьян и совершенно не в себе. Это было просто посмешище. В том, что он начитывал, не было вообще никакого смысла. Как я слышал, он заплатил за то, чтобы эта книга была издана и бесплатно роздана университетским тренерам по всей стране.
Он попросил меня написать предисловие. Я против своего желания сделал это, чтобы гарантировать, что он не припишет себе моих успехов. Через несколько лет я прочитал это предисловие. Я был обозначен автором, но это был не тот текст, который я написал, поскольку там Джону в заслугу были поставлены все мои достижения.
Я никогда не думал, что можно изобрести какую-то награду, чтобы затем вручить ее самому себе. Общение с Джоном предоставило мне массу возможностей понаблюдать за тем, как он справлялся с этой задачей.
Он заставил меня выступить на одном из банкетов, посвященных его награждению. Я не собирался говорить ничего, что могло бы представить Джона в выгодном свете, поэтому, поднявшись, я рассказал о том, как завоевал свое золото на Олимпиаде. Таким образом, внимание было больше уделено мне, чем Джону. Я постарался сделать историю о себе забавной, и все присутствовавшие посмеялись.
После меня слово взял парень, которого я не знал. Он сидел рядом с Джоном. Судя по всему, Джон ожидал, что я скажу что-то подобное, и он нанял этого парня, чтобы тот высказал мысли, противоречившие моему выступлению. Когда он сказал: «Золотая медаль ровным счетом ничего не значит», – мне захотелось встать и ударить его.
Одна из самых забавных историй о «наградах» Джона касается созданного им «Фонда граждан-спортсменов». Никто из тех, кого я знал, так и не смог понять, ради чего был создан этот фонд. За исключением того, конечно, чтобы организовать церемонию награждения Джона.
Мне претило даже само название фонда. Я не был гражданином-спортсменом. Я был просто спортсменом!
У Дюпона были ручки, канцелярские принадлежности, запонки, рубашки, галстуки и значки с названием фонда. Для выступления с приветственной речью на большом банкете в Вашингтоне он нанял профессионального футболиста.
В первых рядах сидели важные персоны. Борцы и тренеры Вилланова были размещены в конце узкого коридора. По существу, мы даже не были в банкетном зале. Однако мы могли видеть футболиста, когда он выступал, и было смешно слушать, как он переходил от одной истории к другой, пытаясь увязать их с основной темой своего выступления, которая не была сформулирована.
Футболист мог бы смотреться так же эффектно, если бы он стоял там и зачитывал текст на коробке с кукурузными хлопьями. Мне было интересно, о чем он еще думал, кроме как: «Мне надо просто пройти через это, чтобы получить свой чек». В любом случае это не имело ровно никакого значения. Все это мероприятие было лишь предлогом для того, чтобы – вручить Дюпону его очередную собственную награду и создать шумиху вокруг него.
После футболиста поднялся парень, который должен был вручить Дюпону его награду. Я никогда не пытался сделать этого, но предполагаю, что это должно быть трудно: с каменным лицом говорить хорошее о человеке, который получал награду, изобретенную им с единственной целью вручить ее самому себе. Судя по тому, как парень мучился, это было, действительно, непросто.
Когда Дюпон получил награду, я не стал аплодировать. Я просто сидел и смотрел на весь этот фарс на сцене. Дюпон поблагодарил миллиард людей, ни о ком из которых он ничего не слышал, и попытался изобразить из себя эксперта по борьбе.
В конце своей речи он обратился к нам, сгрудившимся в конце комнаты-коридора. Очевидно, он выпил, поскольку несколько раз останавливался, пытаясь создать драматические паузы. Под конец он выпалил: «Завтра тренировка в 7 утра!» Конечно же, он не пришел на нее. Он никогда не смог бы подняться на тренировку в такую рань.
После церемонии он бродил по комнате, часто спотыкаясь, переходя от одного гостя к другому и порой случайно брызгая им слюной в лицо, чтобы выслушать поздравления, которые были такими же фальшивыми, как и его последняя награда.
Глава 14
Протест на Олимпиаде
Переезд в Вилланова должен был принести стабильность, к которой я стремился с момента окончания университета. Но теперь я потерял работу, а общение с Дюпоном подрывало мой моральный дух и желание участвовать в соревнованиях. Лучшим решением для того, чтобы выиграть золото на Олимпиаде в Сеуле, был бы выход из-под влияния Дюпона, но я не мог позволить себе этого как по финансовым причинам, так и с учетом необходимости продолжать тренировки. Дела складывались для меня настолько неудачно, что не получилась даже обычная процедура по исправлению зрения.
Из-за своей близорукости я проиграл на чемпионате мира 1986 года, потому что не смог рассмотреть счет на электронном информационном табло в результате того, что Международная федерация объединенных стилей борьбы отвернула его от борцов в сторону зрителей. Я подумал, что операция на глазах могла бы решить эту проблему, а учитывая, что Джон объявил мне об увольнении, я решил, что для такой операции как раз самое удачное время.
Но проблема не решилась. Близорукость у меня осталась, таким образом, операция на глазах была проведена зря. Испытывая сильные боли, я принимал обезболивающие. Однако, несмотря ни на что, мне следовало позаботиться о своем будущем. В это время года не было никаких шансов найти работу в другом университете. Кроме того, через несколько месяцев предстояли отборочные соревнования к чемпионату мира. Я был в отличной форме и чувствовал себя, пожалуй, более уверенно, чем когда бы то ни было за всю свою спортивную карьеру. Я не мог позволить себе упустить такую возможность.
Передо мной вновь встал выбор пойти в армию, но основная подготовка к чемпионату заключалась в участии в отборочных соревнованиях, и вряд ли армейское руководство позволило бы мне «забить» на службу ради этого. При этом накопленных мной средств не хватало на то, чтобы достаточно долго тренироваться без какого-либо заработка.
Я пошел к Джону. Он был пьян и что-то бессвязно лепетал, затем стал вообще невменяем и принялся кричать и вопить. Я не мог понять, чем он был так расстроен, но он постоянно переспрашивал: «Ты понимаешь, о чем я говорю? Ты понимаешь, о чем я говорю? Ты понимаешь, о чем я говорю?»
Я сказал Джону, что меня не волнует, остаюсь ли я тренером в Вилланова, я просто хочу продолжать работать с Дэном Чэйдом. Джон ответил, что подумает об этом, и я вернулся к себе домой.
Джон стал каждый день названивать мне.
– Ты можешь остаться, – говорил он. – Но в этом случае ты должен будешь переехать в поместье.
