4. Подход Кеннеди-Джонсона
При Эйзенхауэре возросло общее число государств, с которым и США имели соглашения о военных союзах, их стало 45. Президент Эйзенхауэр считал, что дело укрепления позиций Америки в мире в период его правления находилось в надежных и опытных руках. «Если, учитывая наше положение в мире, мы будем заменены людьми с меньшим опытом, меньшим престижем и без уз знакомства, и даже дружбы, какие есть у нас с Фостером (Джоном Ф. Даллесом. – А. У.) со многими лидерами мира в различных его частях, тогда возникает вопрос: что будет дальше?»* (Запись в дневнике Эйзенхауэра, помеченная январем 1956 г.) Политические противники Д. Эйзенхауэра думали иначе. Идеологи оппозиции стали появляться как на стороне тех, кто считал его политику излишне рискованной, так и на стороне тех, кто считал эту политику малоэффективной.
Важно отметить возникновение явления, невозможного в прежние годы, для которого была характерна быстрота развития экспансии: формируется идейная оппозиция «тотальной вовлеченности» — первая линия критики американской внешней политики. Так, известный и влиятельный сенатор Рассел начиная с середины 50-x годов стал излагать мысль о том, что Америка приблизилась к опасной грани, когда становится очевидным предел ее материальных возможностей.
Но все более влиятельной во второй половине 50-x годов начала становиться вторая линия критиков и противников внешнеполитического курса Д. Эйзенхауэра. На пике могущества Америки в ее правящем классе появилась группа политиков, призвавших «не дрейфовать к неоизоляционизму», а, напротив, более активно использовать «дарованные судьбой» возможности Америки. В ходе предвыборных президентских кампаний самым простым способом завоевания престижа и влияния становится требование более энергичной внешней политики. Пожалуй, первой кампанией такого рода была кампания демократов в 1956 г., когда они обвиняли республиканского президента Эйзенхауэра в пассивности, приведшей к тому, что половина Индокитая была окончательно потеряна для Запада, где США выглядели «бумажным тигром», что НАТО встала на путь упадка. Спустя четыре года Дж. Ф. Кеннеди повторил эти обвинения с удесятеренной силой. Важно отметить начало процесса: от одной избирательной кампании н другой средством привлечения избирателей на свою сторону стало обещание блюсти интересы внешней экспансии наиболее эффективным образом. Судьба Америки, ее влияния в мире стала частью предвыборных баталий. Внутри правящих кругов возникла влиятельная группа сомневающихся в способности «медлительного и консервативного» Д. Эйзенхауэра быстро найти подход к нарождавшимся молодым государствам. Нацеливаясь на борьбу за президентское кресло, сенатор Кеннеди указывал правящему классу Америки: «Мы позволили коммунистам лишить нас положения, принадлежащего нам по праву... Мы оказались в положении защитников статус-кво, в то время как коммунисты изображают себя авангардной силой, указывавшей путь к лучшему, более яркому и смелому образу жизни»*. В предвыборной кампании 1960 г. противники курса Эйзенхауэра сделали акцент на «недостаточности» усилий США во внешнем мире, считая, что Америка «теряет темп», что она ставит под удар свое положение лидера капиталистического мира, что необходимы мобилизация ресурсов, новые внешнеполитические средства, правильное использование необъятных технологических возможностей США*. Не один Кеннеди стремился обрести национальную известность путем обоснования необходимости новых усилий. Сенатор Л. Джонсон делал упор на интенсификацию американских усилий по освоению космического пространства. Сенатор Г. Джексон утверждал, что мощь Америки зависит от количества атомных подводных лодок; сенатор С. Саймингтон стоял за увеличение числа стратегических бомбардировщиков Б-52. В конечном счете Дж. Кеннеди продемонстрировал свой «грандиозный стиль» тем, что выдвинул программу перевооружения на всех участках стратегической мириады.
(При этом, заметим, США превосходили СССР по числу ядерных средств доставки в 10 раз, валовой национальный продукт США троекратно превосходил объединенный западноевропейский и японский, десятки новых государств лишь «стучались в двери» ООН).
Осевая идея выступлений Дж. Кеннеди – мобилизация ресурсов для движения вперед: «Я начал эту кампанию (борьбы за пост президента. – А.У.) на том единственном основании, что американский народ испытывает недовольство нынешним ведением нашего национального курса, народ обеспокоен относительным спадом в проявлении нашей жизненной силы и падением престижа, наш народ имеет волю и силу сделать так, чтобы Соединенные Штаты начали движение вперед». Кумирами Кеннеди были президенты Вильсон, Ф. Д. Рузвельт и Трумэн, «потому что они привели нашу страну в движение, поскольку только так может Америка видеть наблюдающий за ней мир». «Мы находимся, – говорил Кеннеди (цитируя Э. Берка), – на самой видной сцене», Америке принадлежит волна будущего, ибо «это будущее и Америка – одно и то же»*.
Приход Дж. Кеннеди к руководству демократической партии означал ослабление того ее крыла, которое связывало свои идеалы и планы с традицией, идущей от Франклина Рузвельта. Отличительной чертой либералов группы Э. Рузвельт – Э. Стивенсон – Ч. Боулс было признание, что не имперское могущество, а выживание Америки является целью # 1 национальной политики; что в мире существует сила, более мощная, чем все секреты Пентагона, – национально-освободительное движение, способное изменить политическую картину мира; что Соединенным Штатам следует признать реалии в китайском вопросе; что не менее опасной угрозой, чем коммунизм, являются для Соединенных Штатов сдвиги в освобождающихся от ига колониализма странах. Противники этой группы, возглавляемые Д. Ачесоном, усматривали в ее взглядах «предательство американских идеалов». С их точки зрения, люди типа Э. Стивенсона предпочитали ООН Соединенным Штатам, гуманные благоглупости – национальным интересам США, «банальную идеалистическую морализацию» – здоровому чувству американизма, сомнительную благожелательность новорожденных наций – связям с сильными западноевропейскими союзниками, «мировое общественное мнение» – реальным интересам США в мире.
Близкая к идеям Д. Ачесона новая волна идеологов внешнеполитической экспансии начала подниматься примерно с 1957 г. Главной отличительной чертой ее программы было требование привести американское влияние в мире в соответствие с колоссальным американским потенциалом. Эти новые стратеги глобальной вовлеченности Америки вышли из цитаделей северо-восточного истэблишмента, университетов, традиционно поставлявших лидеров правящей элиты, исследовательских центров – «фабрик мысли» Северо-Востока. Они были уверены в себе, в своей компетентности и нисколько не сомневались в своем превосходстве над консерваторами маккартистского периода, над республиканскими политиками-бизнесменами администрации Эйзенхауэра, которым приходилось туго в споре со светскими, энергичными и эрудированными представителями клана Кеннеди. Близко наблюдая «новых людей», скептически настроенный заместитель государственного секретаря Ч. Боулс позже писал: «Они ищут случая показать свои мускулы… Они полны воинственности»*.
Для плеяды, возглавляемой Дж. Кеннеди, неверие в способность Америки решить любую проблему и направить развитие мира в нужное русло означало измену главным американским принципам, недооценка мощи США (военной, экономической, политической), внутренней стабильности метрополии, основанной на национальном консенсусе, отсутствии реальной оппозиции политике расширения влияния, веры в особое предназначение Америки. Осторожное маневрирование, свойственное политике Д. Эйзенхауэра, стало казаться преступным пораженчеством. Тем самым оно (с точки зрения Кеннеди) как бы ставило предел распространению американской мощи в мире. Президент Кеннеди считал, что пассивность, свойственная республиканской администрации, может лишить США стратегической инициативы, вызвать у союзников и подопечных стран волю к самоутверждению.
