— Так я и знала. Он стащил его из соседской кухни. Дети наших соседей — ровесники нашим, так что мы не запираем входные двери, часто обедаем все вместе и так далее… Какого стыда я натерпелась! И не отпустила его гулять. Оскорбился, само собой, грохнул дверью со всей дури. Аж тошно вспоминать.
— Паршивец. Нет, об этом он и не заикался.
— Не понимаю, что на него нашло. Не понимаю — и точка.
Я вспомнила о своих детских выходках. В целом я была послушным ребенком, но однажды несколько месяцев дулась на родителей за то, что меня не отпустили в гости, и думала, как и Поппи, что они мне испортили всю жизнь.
— За что он тебе так мстит?
Франческа с ужасом уставилась на меня.
— Я не говорю, что ты это заслужила. Но ведь он почему-то мстит тебе.
Франческа медленно покачала головой и поехала дальше, не ответив. У пруда она прибавила скорость. Я следовала за ней, чуть отстав, и думала о том, что вовсе не хотела оскорбить ее. На полпути вокруг пруда она притормозила, а я догнала ее.
— Уже лучше, — пробормотала она. — Хоть легкие проветрились.
— Тебе бы уехать куда-нибудь на пару дней, пусть Ник присмотрит за домом. Давай завалимся в СПА — в будние дни у них скидки. Кажется, у меня где-то припрятан сертификат с благотворительного аукциона. Я приглашаю! Может, ты просто устала.
К слову, об усталости: я заметила, что тяжело отдуваюсь. А Фран даже не запыхалась.
— Пора снова принимать женьшень, — произнесла она, пропустив мимо ушей мое приглашение. Я так и не поняла почему: то ли не расслышала меня — на пруду орали гуси, то ли не поверила в историю с сертификатом. Или просто не желала принимать от меня подарки.
— К черту женьшень, тебе надо просто развеяться. Выбраться в люди. Принарядиться, вымыть голову — разумеется, если это не повредит озоновому слою, — влезть на шпильки, выставить ножки напоказ и рвануть со мной на тусовку.
— Ты хочешь сказать — засесть в баре и поболтать о своем, о девичьем?
— Вообще-то я имела в виду настоящую тусовку. Без желе и мамаш с тройными вакцинами.
Кажется, я попала в яблочко. Полезно знать, чем живут друзья.
— Знаменитости, бесплатная выпивка, живая музыка и треп ни о чем. Как тебе?
— Соблазнительно.
— Вот и прекрасно. В субботу приходи на премьеру Нейла на Четвертом канале.
— Какого Нейла? Мужа Хэлен?
В присутствии этой пары Франческа всегда робеет.
— Он на меня и не глядит, даже имени не помнит. С какой стати ему приглашать меня на премьеру?
— Это премьера канала, и потом, приглашение не понадобится. Ты сойдешь за Клаудиу, Ник — за Эла, а я проведу Билли. Ей тоже не помешает развеяться.
— Договорились. Оставлю Каспара за старшего.
— А я думала, ты против эксплуатации детского труда.
— Фу, зануда.
Я улыбнулась и заработала ногами, вспугнув стаю жирных голубей, расклевывающих кусок булки. Если и не эндорфиновый криз, то прилив радости был мощный. Фран, Ник, Билли… Ха! К Нейлу на премьеру я прибуду во всеоружии, с собственной командой поддержки.
Вернувшись домой, я первым делом позвонила Каспару. Между прочим, у бедного замученного ребенка есть собственный мобильник. А я обзавелась первым мобильником только в тридцать два года.
— Алло! — послышался шепот в трубке.
— Привет, Каспар, это я. Можешь сейчас говорить?
— Не, я на уроке.
— Зачем же ответил на звонок?
— А ты чего трезвонишь?
— Не груби.
— Тебе же нравится.
— С чего это ты такой веселый?
Я не думала, что заговорю таким подозрительным тоном.
— А что, опять нельзя?
— Не болтай ерунды! Слушай, Каспар, насчет пива…
— Приехали. Не цепляйся, Тесса, ты мне не мать.
— Но…
— Ну чего еще?
— Я просто хочу тебе помочь. Обязательно позвони мне после уроков.
Телефон заверещал через полчаса, когда я принимала душ. Пришлось выскакивать, разбрызгивая воду и кутаясь в полотенце. Но звонила Билли, а не Каспар.
— Извини за беспокойство, — начала она. Билли вечно за все извинялась. — Ты не занята?
— Наоборот, — ответила я, накручивая на голове тюрбан из второго полотенца и заваливаясь в постель.
— У меня к тебе огромная просьба…
— Выкладывай.
— У меня тут с деньгами сложности, и…
— Сколько?
— Не хочу брать взаймы. Понимаешь, Кристоф просрочил платеж. Я пыталась поговорить с ним, но ты же знаешь — его не застать, он всегда в разъездах, так что…
— И давно это с ним?
Билли неловко признаваться, что Кристоф снова обманывает ее. Ее преданность человеку, который разбил ей сердце, испортил жизнь и бросил на произвол судьбы чудесного ребенка, — мое проклятие.
— Четыре месяца.
— На звонки не отвечает?
— Говорю же, он в отъезде…
— Билли.
— Знаю, знаю, потому и прошу помощи. Завтра у меня назначена встреча с адвокатом.
— Ну наконец-то! Молодчина.
— Ты не могла бы забрать Кору из школы?
— С удовольствием. Вот повезло! — Я говорила чистую правду. — Собственно, это ты делаешь мне одолжение. Слушай, если не возражаешь, я свожу ее к Франческе и Нику. Ты же знаешь, Кора дружит с Кэти и Поппи.
— Замечательно. Спасибо.
— Для этого и нужны крестные.
— Спасибо, Тесса, ты чудо.
На следующий день в половине четвертого я уже ждала Кору у школьных ворот, в толпе родителей с колясками и велосипедами, собаками и скутерами. Коре посчастливилось: в ее школе учатся дети только до одиннадцати лет, ей не приходится иметь дело с хулиганистыми старшеклассниками, которые не прочь мимоходом унизить малыша. Моя крестница худенькая, в свои семь лет выглядит пятилетней, поэтому мне всегда боязно, что ее задразнят. С самого рождения она не соответствовала даже нижнему пределу показателей веса и роста. Но когда она жаловалась, что не растет, я уверяла, что выделяться лучше, чем быть как все.
Заметив меня, Кора помчалась навстречу, длинные волосы разметались у нее за спиной. Она была похожа на цыганочку — бледненькую, с карими глазищами, ножками-спичками и без одного зуба. Я присела, широко развела руки и стала ждать, когда этот крохотный сгусток энергии со всего размаху влетит в меня.
— Привет, моя прелесть!
— Привет, крестная! У тебя такой смешной цвет, — ответила Кора.
