В глазах Вивьен полыхало жадное любопытство.
— Ну, Диана, рассказывайте. Как вы там живете? Кстати, Минерва ведь зовет вас как-то по-другому, не Диана, или я ошибаюсь? Делия, наверное?
— Нет, Дэйзи.
— Фи, как простовато! — сморщилась она. — Нет, лично я предпочитаю Делию. Оно вам идет.
— У нас все в порядке. Все здоровы. Рука у Мин уже почти совсем зажила.
— Стало быть, вы скоро уедете? Очень жаль, милочка. Роберт с Минервой уже успели изрядно надоесть друг другу. У них, небось, все внутри переворачивается при мысли о том, что скоро опять придется вариться в собственном соку!
— Глупости, Вивьен! — рассмеялась я. — Роберт с Мин, по-моему, самая счастливая супружеская чета, которую я когда-либо видела.
Во время обеда, за которым прислуживала горничная, казалось, не обращавшая ни малейшего внимания на довольно-таки своеобразные откровения Вивьен, я узнала много нового из того, что касалось ее прошлого. Увлекшись болтовней, она почти ничего не ела — положила себе кусочек лососины в голландском соусе[14]и все. А вот я уплетала за обе щеки. Вивьен замучила меня вопросами — ей вдруг непременно понадобилось знать, почему я до сих пор не замужем. Впрочем, думаю, многие из моих знакомых задавали себе тот же самый вопрос, только были слишком хорошо воспитаны, чтобы вот так взять и спросить. Но Вивьен было плевать на приличия.
— Сдается мне, сейчас Роберт воспылал страстью к вам. Теперь он, как воск, в ваших руках, Диана. Почему бы вам не уговорить его взять в свои руки бразды правления? Если бы Роберт занялся поместьем, мы бы все как сыр в масле катались. Ну, так как, согласны? Умоляю вас, Диана, дорогая…
— Простите, Вивьен, но вы ошибаетесь. Роберт абсолютно равнодушен ко мне. Но даже если бы он был влюблен в меня по уши, у меня и тогда не повернулся бы язык уговорить его делать что-то, к чему у него не лежит душа. А заниматься сельским хозяйством Роберт терпеть не может. И мне вовсе не хочется, чтобы благодаря мне он чувствовал себя еще более виноватым, чем сейчас.
— Так, значит, его мучает совесть? В самом деле? — прищурилась Вивьен. Возможно, дым сигареты попал ей в глаза.
— Он очень переживает за детей. Особенно за Вильяма. Школа, в которую он ходит, не слишком ему нравится. Он там как белая ворона. У Вильяма способности к рисованию. Хорошо бы определить его в школу, где этому уделяют больше внимания.
— И чтобы я за него платила, естественно? Знаете, я люблю, чтобы все всегда было по-моему, и не собираюсь этого отрицать. Но готова пойти на компромисс, если Роберт тоже хоть чем-то поступится. Ладно, подумаю, чем тут можно помочь. Ну… намекните ему, что если он возьмет на себя труд заниматься счетами поместья, я готова давать ему тысячу в год для оплаты школы за Вильяма.
— Я не могу этого сделать, — покачала я головой. — Он разозлится и скажет, что это не мое дело. И будет совершенно прав. Почему бы вам просто на днях не прийти к чаю и не сказать ему об этом самой?
— Не понимаю, почему обязательно я? И потом, когда мы как-то раз заговорили о деньгах, он был возмутительно груб, и мне не хочется снова начинать этот разговор. И вообще — с какой стати я должна суетиться по этому поводу? В конце концов, это ведь его сын, не так ли?
— Приходите, Вивьен. Ну, пожалуйста. Я испеку шоколадный торт, потом мы сядем у камина и будем пить чай. И если вы не захотите поговорить об этом с Робертом — что ж, воля ваша. Я, во всяком случае, никому не скажу.
— Ну… ладно, уговорили.
Возвращаться домой через парк было даже приятно. Я пребывала в самом благодушном настроении: обед был вкусный, а разговор с Вивьен, тем более в малых дозах, придал ему остроту, словно пряная, изысканная приправа. Заметно потеплело, во всяком случае, ветер уже не казался мне таким пронизывающим, как раньше. Снег быстро таял. А прелесть парка, где исполинские дубы росли бок о бок с ясенями, буками и орешником, и всем им было привольно, и никто не мешал другому расти, как ему нравится, наполнила меня детской радостью.
Счастье переполняло меня. Я вдруг почувствовала себя нужной, почти что необходимой, и это доставило мне немалое удовлетворение. В первый раз за всю свою жизнь я почувствовала, что хочу иметь детей, семью, хочу нетерпеливо ждать кого-то с работы, волноваться… заботиться о ком-то. Приятно, что ни говори, сделать кого-то счастливым! Смешные, даже скучные, а подчас утомительные мелочи сейчас казались важными и значительными. Вдали показался Вестон-холл, и Хэм, почуяв меня, вылетела мне навстречу. Разыгравшись, мы с ней бросились наперегонки к дому и влетели на кухню — обе потные и задыхающиеся. Сбросив с себя толстое пальто, я поднялась в студию, раздула угли в камине, дождалась, пока огонь весело затрещал, и спустилась вниз, собираясь заняться ужином. Я только-только покончила с тестом для лепешек, как дети вернулись из школы. Мин, привлеченная звуком их голосов, тоже спустилась вниз.
— Мамочка, ты надела свитер наизнанку, — захихикала Элли. — Надеюсь, ты сегодня никуда не выходила? Представляю, как бы над тобой смеялись.
— Не волнуйся, милая, — сидела у себя в комнате и носа никуда не высовывала. Вообще никого не видела, кроме миссис Баттер. Ох, как же хорошо я поработала! Еще чуть-чуть — и можно будет отправлять книгу в издательство. Надо будет непременно это отпраздновать! Идеи есть?
Как всегда, перед нами встали те же самые трудности, что и перед любой другой семьей, собирающейся шумно отпраздновать какое-то событие. Естественно, у каждого было свое мнение (абсолютно отличное от всех других) по поводу того, как это сделать лучше всего, а чужое всякий раз обливали высокомерным презрением. Мы спорили до хрипоты — так что даже не заметили возвращения Роберта. Странно молчаливый, он, казалось, думал о чем-то своем и только скользнул по нам рассеянным взглядом. В конце концов дети помчались готовить уроки, Мин, бросив на ходу, что ей еще нужно что-то поправить, поднялась к себе, а Роберт остался на кухне.
— Ну, выкладывайте, — довольно невежливо буркнула я.
Он страшно удивился:
— А как вы догадались, что мне хочется облегчить душу?
— Господи ты боже мой! Неужели это так трудно? Посмотрите в зеркало! Даже существо с одной извилиной в мозгу сообразило бы, что у вас что-то стряслось.
— Так оно и есть. Не хотелось говорить об этом при Мин. Она бы жутко расстроилась. — Я вопросительно вскинула брови, надеясь, что он перестанет мямлить и перейдет наконец к делу. — Помните, Джиневра Йорк пригласила меня на ужин, сказала, что речь идет о благотворительном фонде для нашей библиотеки. Так вот, я оказался единственным гостем! Представляете?! Я предложил перенести обед на другое время, когда смогут прийти все остальные. Потом надел пальто и уже взялся за ручку двери, когда… Угадайте, что она сделала? Разрыдалась!
— Стало быть, вы догадались, что это была всего лишь уловка, чтобы остаться с вами наедине?
