— Держу пари, этот парень здорово вас достал. Местный дурачок, знаете ли. Не думаю, что он задержится тут надолго. Я видел, как он лапал вас за шею. Нашел время! А та дамочка рядом со мной, по-моему, здорово перебрала. В конце концов она свалилась со стула и с размаху приложилась головой об стол. Ну и вечер! Я уже жалею, что привез вас сюда. Сегодня даже хуже, чем всегда.
— Не важно, — улыбаясь, пробормотала я, внезапно почувствовав, что, кажется, получаю удовольствие. К моему удивлению, Роберт оказался замечательным партнером.
Мы продолжали молча покачиваться в танце, прижавшись друг к другу. Роберт танцевал настолько хорошо, что казалось, мы тихо плывем над полом, скользя по нему, как будто он был стеклянным. Оказалось, молчать с ним очень приятно. Время куда-то исчезло. В перерывах мы оба, не сговариваясь и не разжимая рук, только ждали, когда музыка заиграет снова. Но вот оркестр встал, чтобы сыграть Доброе старое время[13], нам пришлось взяться за руки и все, по-моему, почувствовали себя глупо. Распрощавшись с Джеральдом, мы уселись в машину и отправились в Вестон-холл.
— Бедная Дэйзи, — сочувственно пробормотала Мин, забравшись на заднее сиденье. — Просто кошмар, верно? Видели, как Джиневру Йорк уволокли в полной отключке? Платье у нее было располосовано сверху донизу, а ее бедолага-муж суетился вокруг, стараясь натянуть на нее свое пальто. А голову ей облепили пластырем, так что стало похоже на тюрбан. Она сидела рядом с тобой, Роберт. Похоже, ваш разговор имел просто убийственный эффект.
— Ничего подобного! — В голосе Роберта было столько искреннего возмущения, что, воспользовавшись темнотой, я невольно улыбнулась.
Мы с Мин захохотали. Мы издевались над ним всю дорогу до дома.
Глава 17
На следующее утро, в воскресенье, меня разбудил шум дождя, монотонно барабанившего мне в окно. Все за окном было унылого серого цвета. Деревья стояли голые, снег почернел, стал ноздреватым и сильно смахивал на грязь. В такой день хорошо завернуться в плед и, устроившись в кресле у камина, наслаждаться хорошей книгой.
Убрав со стола после завтрака, я поднялась в студию и развела в камине огонь, чтобы можно было посидеть там после ужина. Я решила написать Питеру.
После стольких лет дружбы мне нечего было скрывать от него. Я писала, как счастлива вновь быть вместе с Мин. Описала ему Вестон-холл, вместе со всеми его прелестями и недостатками. Потом рассказала ему о Вильяме и Элли и даже поведала в деталях о своих отношениях с Чарльзом и насколько далеко они зашли. Может быть, кому-то это покажется странным, но Питер с его сентиментальной душой просто обожал слушать о любовных перипетиях других людей. Еще я описала ему ужин с Джеральдом и Вивьен. О Вивьен я писала особенно подробно, решив, что он от души посмеется. Потом в красках описала ему благотворительную распродажу и бал в Сент-Лоренсе, зная, что он сможет оценить забавную сторону наших деревенских развлечений. На это ушло около часа. Потом я перечитала письмо и осталась довольна. Однако у меня возникло странное чувство… словно я что-то упустила. Так и есть, я ни слова не написала о Роберте.
Я вернулась на кухню и поставила овощи на огонь. Через пару минут заглянула Элли.
— А я играла с котятами! Тот, полосатый, такой забавный! А Бути все толстеет. Может, причесать ее, как вы считаете?
— Наверное, лучше сначала срезать колтуны.
— Бути толстеет, а я худею! Вот, посмотрите!
Элли с ликующим видом оттянула поясок юбки.
— Раньше он так врезался в живот, что даже больно было. А теперь?!
— Элли, ты молодец! Я горжусь тобой! Вот что значит сила воли!
Элли повисла у меня на шее.
— Я решила худеть, чтобы доставить вам удовольствие. А теперь так рада!
Дверь открылась, и в кухню с разъяренным видом ворвался Роберт. Не сказав ни слова, он налил себе целый бокал шампанского, что было довольно-таки странно, учитывая, что обычно он предпочитал свой любимый кларет. Вероятно, что-то его здорово разозлило, решила я про себя.
— Звонила эта мерзавка Джиневра Йорк! Ну, та кошмарная женщина, с которой меня усадили за один стол. Пригласила меня на завтра к себе на обед — решила, видите ли, поговорить о Благотворительном библиотечном фонде.
— Что? Кто? — спросила Мин, появившаяся чуть позже и успевшая услышать только часть разговора. — Ничего не понимаю…
— Она, дескать, дает обед в честь Комитета по пожертвованиям.
— Ну и сходи. Что ж тут такого? — удивилась Мин, взяв у меня из рук бокал с шампанским.
— Ты еще не знаешь всего, моя дорогая. Когда я согласился, она вдруг предложила встретиться в Золотом олене, выпить по рюмочке перед обедом. Вот негодяйка! Задумала хладнокровно соблазнить меня!
Мы с Мин буквально корчились от смеха. И тут зазвонил телефон.
Я взяла трубку.
— Личный звонок из Южной Африки. Спрашивают мисс Фэйрфакс.
— Я слушаю.
Сквозь потрескивание в трубке до меня донесся голос Чарльза.
— Диана, это вы? Как дела?
— О Чарльз! Все в порядке.
— Что — прыгаете у плиты?
— Да, но мне это нравится.
— Завидую. А вот я кручусь как белка в колесе. На одном из моих рудников забастовка.
— Грустно. Ну, а как же ваша любовь к бескрайним просторам? Надеюсь, занудные англичане там вам не досаждают?
Он рассмеялся.
— Бескрайних просторов тут хватает. Осев в Англии, я порой забываю, как тут красиво. Солнце по утрам заливает горные вершины светом, и кажется, что это какой-то щедрый бог льет жидкое золото из небесной чаши. Есть, правда, один минус… Я бы предпочел, чтобы вы были со мной.
— Даже не знаю, что на это сказать…
— Ничего не говорите, ладно? И не переживайте по этому поводу. Просто мне вдруг захотелось услышать ваш голос. На той неделе снова позвоню, хорошо? Пока, Диана.
— Пока, Чарльз.
Он повесил трубку. Я внезапно разозлилась на себя. Сухарь несчастный! Неужели так трудно было сказать человеку что-нибудь приятное… ну, например, как славно, что он решил позвонить?! Я вернулась на кухню.
— Все в порядке. Это Чарльз, — бросила я, заметив затравленный взгляд Роберта.
На следующий день я была приглашена на обед к Вивьен. Довер-хаус (или Вдовий дом) стоял на самой опушке парка, примерно в четверти мили от Вестон-холла. Решив, что это не так уж далеко, я отправилась туда пешком.
Мин не ошиблась — дом, где теперь обитала Вивьен, и вправду относился к эпохе королевы Анны и очаровал меня с первого взгляда. Живые изгороди из пятиметровых тисовых деревьев под прямым углом тянулись к дому до самого крыльца, огибали фасад, образуя почти идеальной квадратной формы сад, сплошь усаженный розовыми кустами и самшитом. Дом казался изящным, как бонбоньерка, внутри было тепло и уютно. И очень светло.
