– Я себе это не так представляла.
– Понимаю, но ведь ты доверяешь мне, правда?
– Всей своей жизнью.
Эти слова потрясли его, заставив вновь вспомнить о своих мотивах и возненавидеть того человека, в которого он сейчас превратится, однако Джеймс тут же отмахнулся от тревожащих мыслей. Он не хотел ничего предугадывать, не хотел сомневаться или увещевать себя. Он такой, какой есть.
– Обними меня.
– Вот так?
– Да, именно так. – Джеймс прижался лицом к ее шее и усилил нажим, сильнее, еще сильнее.
– Джеймс!
Он прорвался внутрь, и теперь скользил легко и свободно. Ребекка была такая упругая, такая горячая, а хлынувшая девичья кровь только добавила чего-то древнего, изначального к безумному желанию соединиться с ней. Джеймсу потребовалось собрать все силы для того, чтобы не излиться немедленно.
Ребекка была скована напряжением. Она тревожно вскрикнула и впилась ногтями ему в спину.
– Ты сказал, что больно не будет, – упрекнула девушка.
– Худшее уже позади.
– А я… я… все еще девственница?
– Уже нет.
– Я выгляжу теперь по-другому?
– Еще красивее.
Джеймс не мог больше медлить, не мог и разговаривать. Тело, дрожавшее от напряжения, умоляло о завершении.
– Покончим с этим, – пробормотал он.
Он был уже на краю, слишком возбужден и должен был продолжать. Джеймс сцепил зубы и замедлил движения, стараясь действовать как можно нежнее, но его переполняли восхитительные ощущения. Влечение было взаимным, поэтому ему не пришлось изображать свою тягу к ней и желание. Ребекка просто взывала к нему на физическом уровне, чего никогда не происходило с другими женщинами.
Семя хлынуло, и Джеймса охватило небывалое ликование. Он излился в лоно Ребекки, хотя и не собирался делать этого; но сопротивляться не смог и теперь ругал себя за глупость. Джеймс намеревался всего лишь лишить ее девственности и отправить обратно. Зачатие ребенка не входило в его планы. Он что, рехнулся? А.если она забеременеет? Если есть хоть малейшая вероятность того, что она будет носить его дитя, как он сможет отпустить ее?
Джеймс замер. Его переполняло такое удовлетворение, такое наслаждение.
«После долгой, долгой дороги я все же вернулся домой…» Эта странная мысль проскользнула в его сознании, и он нахмурился, не понимая, с чего вдруг так расчувствовался. Он ведет себя сентиментально, как нетронутая девушка. Да что с ним такое?
Джеймс отстранился от Ребекки и спросил:
– Это было совсем ужасно?
– Нет. Это было так сладко.
– В самом начале я не мог не причинить тебе боль. Женщины устроены так, что в первый раз это всегда неприятно. Но теперь это тебе вообще не будет мешать.
– Вот и хорошо. – Ребекка провела пальцем по его губам, и сердце Джеймса снова подпрыгнуло от радости, возникавшей тогда, когда он ожидал этого меньше всего.
– Мы соединены, – сказала она, – перед лицом Господа, да?
– Думаю, да.
– Даже если мы не произносили клятвы, мы все равно одна плоть. Ведь в Библии имеется в виду именно это?
– Да.
– Я раньше не понимала. – Ребекка придвинулась к нему ближе. – Только никогда не покидай меня. Пообещай, что не покинешь. Я этого не вынесу.
– Не покину, – солгал Джеймс и перекатился на спину.
Щека Ребекки лежала у него на груди, ладонь – на животе, сама она прижималась к нему, и это было самое дивное, что когда-либо случалось в его жизни. Джеймс смотрел в потолок, желая, чтобы это продолжалось вечно.
И какого дьявола он теперь будет делать?
Глава 17
– Он здесь, – прошипела Сюзетт. – Поспеши.
– Чванный педик, – проворчала Пег. – Чего он никак не может решиться?
– Я его уже почти поймала, – объяснила Сюзетт. – Он через несколько недель женится на своей богатой кузине, а сегодня мы с ним идем смотреть дом, который он мне покупает.
– Ну и пусть бы поторопился, – рассердилась Пег. – Мне это все надоело.
– Давай устроим для него представление. Убедим его, что я стою этих денег, а?
Было позднее утро, тот час, когда Сюзетт просто ненавидела просыпаться, поэтому она находилась в растрепанных чувствах и немного злилась, но дело превыше всего. Николас прислал записку, писал, что ему нужно срочно поговорить с ней, и Сюзетт велела ему зайти в театр. Никакие силы ада не заставили бы ее принять Николаса в своей квартирке. Она не собиралась сообщать ему свой адрес – не хватало еще, чтобы этот надоеда околачивался у ее крыльца.
Сюзетт обнялась с сестрой, и они начали целоваться – языки переплелись, руки блуждали по груди. Сестры уже скинули жакеты и были полуголыми. Сюзетт услышала в коридоре шаги Ника и буквально ощутила голодный взгляд, которым этот распутник пожирал их сквозь щель в двери.
Пег наклонилась и начала посасывать сосок Сюзетт, а та застонала и стала извиваться, словно изнемогала от похоти. Несколько раз понаблюдав за этими непристойными представлениями, Ник обязательно поймет, что ему нравится смотреть на неё и Пег, и тогда он позволит Пег жить вместе с Сюзетт, чтобы они могли прелюбодействовать втроем. Разве он упустит свой шанс на menage a trios[2]! Вовсе не в мужской природе отказываться от греховных удовольствий.
Такая жизнь имеет множество преимуществ. Пег обретет надежную гавань, а Сюзетт сможет наслаждаться ее обществом и днем, и ночью. Пег знает, что ей нравится в постели, в то время как Ник – Сюзетт не сомневалась – будет паршивым любовником, бестолковым мямлей. С Пег в постели Сюзетт по крайней мере получит немного удовольствия, а тогда сможет вытерпеть и мужчину.
– Ты опять за свое, Сюзетт! – заорал Ник, вламываясь в гримерку. – Я велел тебе это прекратить!
– А я сказала тебе, mon ami, что не могу отказать своей милой Пег. Я ее. Не покину. Она будет нужна мне в моем новом красивом доме.
– Да ни черта подобного!
– Ты должен разрешить это, cher. – Сюзетт погладила его по груди. – Если ты согласишься, я… я буду… я буду заниматься с ней любовью всякий раз, как ты этого захочешь. А ты будешь на нас смотреть. И сможешь присоединиться. Это будет очень erotique![3]
Пег тряслась от притворного страха, пока Ник изучал ее с откровенным интересом. Он накрыл ладонью грудь девушки, проверяя величину.
– Прошу вас, сэр! – взмолилась Пег. – Я не могу делать то, чего она хочет. Я совсем не такая!
– Для тебя, Николас, – тут же вмешалась Сюзетт, – Только для тебя.
