Стук отворившейся двери прервал, наконец, нить печальных мыслей, терзавших купца.
Бартоломео поднял глаза и увидел своего негра Абу-Кассима.
— Господин, — сказал почтительно негр. — Трое иностранцев желают вас видеть и просят позволения войти к вам.
— Трое иностранцев! Боже мой, и теперь-то нет мне ни минуты покоя! — воскликнул нетерпеливо ди Понте. — А кто они такие, Кассим?
— Должно быть, купцы с архипелага или из Сирии, господин! — отвечал невольник. — Один из них принес тюк! — добавил он.
— О, скажи им, Абу-Кассим… скажи, что я болен, что не покупаю ничего в настоящее время по случаю войны… Говори, что придет тебе в голову. И да унесет их черт вместе с их тюком!
— Однако их привел сюда Азан Иоаннис, господин! — заметил осторожно негр…
Но прежде чем купец успел ответить, в комнату вошел сам далмат, сопровождаемый тремя разносчиками, из которых один сгибался под тяжестью большого тюка.
Бартоломео нахмурился и подошел к непрошенным посетителям.
— Как вы осмелились войти сюда без моего позволения? — спросил он резко. — Зачем вы явились ко мне? Я не делаю покупок в настоящее время, и не буду ничего покупать!
— Напрасно, Бартоломео! — произнес мягко Азан. — Откуда вам знать, может быть, господин Заккариас предложит вам такую выгодную сделку, что счастье улыбнется вашему дому опять?
Говоря это, он сделал знак торговцу развязать тюк и выложить все находившееся в нем.
Заккариас исполнил приказание и стал вынимать один за другим куски красной шелковой материи, прошитые золотыми нитями отрезы парчи, украшенные рубинами и изумрудами, драгоценные ящички, кольца и кинжалы изящнейшей работы.
Но ди Понте смотрел на все эти предметы с убийственным равнодушием.
— Вы пренебрегаете моими сокровищами?! — заметил Заккариас с тонкой улыбкой. — Вы правы: все это ничто в сравнении с той бесценной жемчужиной, которую я хочу предложить вам… Не угодно ли полюбоваться редкостью, синьор Бартоломео! — добавил он, кивнув головой на Абу-Кассима, стоявшего неподвижно в дверях залы, как статуя из черного дерева.
Купец, изумленный такими загадочными словами, приказал негру выйти из комнаты.
— Сперва я покажу вам раковину, заключающую в себе эту драгоценность! — сказал странный торговец, взяв купца за руку и подводя его к окну, из которого были видны город, большой канал, лагуны и море, сверкавшее на солнце, как расплавленное серебро.
— Вот раковина! — произнес Заккариас, указывая на море. — А вот и жемчужина, — добавил он, протянув руку по направлению к городу.
При этих словах глаза его, блестевшие отвагой и неукротимой энергией, устремились на изумленного Бартоломео, как бы желая прочесть самые сокровенные его мысли.
— Как вы думаете, господин ди Понте, — спросил Заккариас, — стоят ли эта раковина и эта жемчужина потерянных вами кораблей?
— Разумеется, стоят. Но корабли принадлежали мне, — отвечал ди Понте, изумление которого все возрастало, — между тем как Венеция…
— Будет вашей через двадцать четыре часа, если только вы пожелаете этого.
Честолюбивый негоциант задрожал, но тут же пожал плечами и обратился к далмату:
— Почему ты не предупредил меня, что привел в мой дом сумасшедшего? — спросил он сурово.
— Потому, — отвечал далмат, — что этот торговец имеет все возможности, чтобы сдержать свои обещания, какими бы невероятными они ни казались. Но выслушайте его лучше до конца, господин Бартоломео!
Любопытство купца было возбуждено в высшей степени.
Заккариас продолжал:
— Управляет делами мира сего один только случай. Кто надеется единственно на свой ум и свою ловкость, ошибается постоянно. Все усилия самых опытных моряков победить бурю оказываются бесплодны. Доктора, пытающиеся излечить больных чумой, не могут помочь себе в самой пустой болезни. Астролог, предсказывающий королям смерть, не предвидит своей собственной. Да не служите ли и вы сами подтверждением этих истин?
— Что вы хотите этим сказать? — спросил Бартоломео, скрывая свое беспокойство под маской презрения.
— Месяца два тому назад, — продолжал странный торговец, — вы были одним из богатейших купцов Венеции. Народ видел в вас своего покровителя, вы обладали настоящим флотом, который бороздил все моря и разносил ваше имя по всем частям света. Если б в то время какой-нибудь человек сказал вам, что ваши сокровища исчезнут, как по мановению волшебного жезла, что ваше могущество и величие улетучатся, как прекрасное сновидение, что бы вы подумали? Если бы он добавил, что через несколько дней знаменитый и великодушный ди Понте не только будет разорен, не только дойдет до крайней бедности, но и будет опозорен, брошен в тюрьму, а потом выставлен на площади Святого Марка и заклеймен рукой палача, как это принято делать с несостоятельными должниками, то что бы вы ответили на это, Бартоломео? Вы бы засмеялись и сказали бы, что предсказатель сошел с ума, а между тем слова его были бы истиной.
Купец не отвечал, испуганный ужасной перспективой, открывшейся перед ним. Лицо его покрылось мертвенной бледностью, а глаза смотрели дико и неопределенно вдаль.
— Между тем, — заговорил снова Заккариас, — осмелитесь ли вы утверждать теперь, что пророк был бы достоин наказания?
— Нет, нет! — пробормотал глухо Бартоломео, опуская голову на грудь.
За этим восклицанием последовало гробовое молчание. Казалось, Заккариас хотел дать купцу время обдумать хорошенько весь ужас его положения. Он посмотрел торжествующим взглядом на своих спутников — Кризанхира и укротителя львов — и затем дотронулся рукой до плеча разорившегося негоцианта.
— Ну что же, господин ди Понте, — сказал Заккариас с усмешкой, — будете ли вы считать меня сумасшедшим, если я спрошу вас, что согласны ли вы променять ожидающий вас позор на предлагаемое мною вам сокровище? Согласитесь ли вы стать венецианским дожем, низвергнув для этого дожа Виталя Микели?
Блуждающий взгляд Бартоломео упал на говорившего. Несчастный плебей не знал, как понять такое странное предложение. Он не знал, смеются ли над ним или загоняют его в ловушку. Купец даже решил, что стал жертвой каких-нибудь злых духов, вызванных его постоянной думой об ожидающей его грустной участи. Не открывалась ли под его ногами пропасть, чтобы поглотить его вместе с этими демонами-искусителями? Наконец, он повернулся к далмату и спросил его взволнованным голосом:
— Иоаннис, должен ли я выслушивать еще этих волшебников, которые, вероятно, потешаются над моим легковерием? Скажи мне хоть что-нибудь! Мне нужно услышать твой голос, чтобы убедиться в действительности всего слышанного мной!
Далмат подошел.
— Разве вы забыли, многоуважаемый господин Бартоломео, — сказал он с улыбкой, — что я дал обещание найти вам спасителя? Так вот, я сдержал мое слово: этот разносчик может спасти вас, конечно, при известных условиях.
