— Граф Симон выступает от имени баронов, пытаясь заставить Генриха следовать провизиям. Ричард, ты тоже был в Кенилуорте, скажи ему, что мы не замышляли ничего плохого!
— Обстоятельства изменились, Гарри. Папа освободил короля от клятвы, и Генрих возвращается в Англию. Он призвал сотню верных баронов готовиться к войне. Судья Боун уже в Лондоне, он закрыл ворота перед де Монфором и его приспешниками.
Гарри недоверчиво уставился на брата.
— Ты отступник! — воскликнул он.
— Ричард — первый пэр королевства, — поправил отец. — И теперь он возглавляет новый тайный совет. Это ты — жалкий ренегат, Гарри. Похоже, ты совершенно забыл о принадлежности к роду Плантагенетов.
Гарри поперхнулся желчью. Вчерашняя выпивка явно просилась обратно.
— Как насчет Эдуарда? Он наследник престола и все же заключил союз с сэром Симоном.
— Эдуард проницательнее и предусмотрительнее тебя, Гарри, — спокойно заметил отец. — Он уже отступился от де Монфора. — Ричард пристально наблюдал за сыном. Проглотил ли он наживку? Не заподозрил ли лжи?
Гарри в отчаянии обернулся к Глостеру. Тот не опустился до прямого обмана, но косвенно все же подтверди, слова отца:
— Кровь гуще водицы, особенно кровь Плантагенетов.
Гарри с отвращением оглядел сводного брата.
— Твой собственный сын Гилберт никогда не отречется от Симона. Он сделан из теста покруче!
— Какая разница, чью сторону примет Гилберт, — отмахнулся Глостер. — Не он поведет людей в бой, да и некого ему вести. Войска у него все равно нет.
— Кстати, о войске: я привез деньги для твоих людей, сообщил Ричард.
Услышав о деньгах, Гарри повел себя по-другому. Распрямив плечи, он торжественно объявил:
— Я сам поеду и скажу графу Симону, что не предам свою семью, но заверю также, что никогда не подниму оружия против него.
Отец дружески ударил его по плечу.
— Чего у тебя не отнять, так это благородства. Я горжусь тобой, Гарри. А теперь убери шлюх из Тауэра. Королева и принцесса Элеонора поселились в королевских покоях.
Он вышел, но Ричард не последовал за отцом. Ему не терпелось удовлетворить любопытство.
— Гарри, насчет шлюх…
— Они сестры и обычно делят одного клиента на двоих. Не мог же я разбить идеально подобранную упряжку, — смущенно объяснил Гарри.
— Женщины! — презрительно бросил лорд Эдуард сэру Роджеру, выезжая из Вестминстерского дворца. — Двухчасовые труды — и никаких сведений! Она ухитрилась не произнести ни одного лишнего слова! Ее губы сомкнуты крепче, чем устричная раковина, широко раздвинуты только бедра.
— Так она ничего не сказала?
— Есть только плохие новости, — мрачно обронил Эдуард. — Глостер сопровождал Алису. А вызвал его Ричард Корнуэльский.
— Иисусе! Глостер нас предал!
— Совершенно верно. Симон был прав, не доверяя ему. Глостер оценил обстановку и перебежал на сторону Плантагенетов. За ним, вне всякого сомнения, потянутся остальные бароны, — заключил Эдуард.
Роджер де Лейберн, превосходный знаток человеческой натуры, мгновенно понял, что лорд Эдуард сейчас колеблется, решая, как поступить.
— Алиса знает, куда королева увезла твою жену?
— Клянется, что понятия не имеет, но мы с тобой знаем, какая она лживая сучка. И гадать бесполезно: у нас столько резиденций, что мать могла спрятать Элеонору где угодно.
— Куда теперь? В Виндзор или в Дарем-Хаус?
— В Дарем-Хаус, — решительно велел Эдуард.
Де Монфора не оказалось дома. Он сам отправился к городским воротам посмотреть, насколько крепко Лондон заперт для него. Пока они дожидались его возвращения, Демуазель де Монфор передала сэру Роджеру письмо для Розамонд.
— Хорошо бы она приехала! Мы могли бы вместе посмотреть Лондон.
Выходит, Деми ничего не знает!
Род, галантно улыбнувшись, сунул письмо за пазуху.
— Розамонд будет счастлива получить твое послание.
Сэр Симон вернулся примерно через час. Он был в ярости, и сэр Роджер заметил, что его глаза фанатично блестят. Лицо казалось мрачным и осунувшимся.
— Глостера вызывали в Вестминстер, — сдержанно сообщил Эдуард.
— Да, — прошипел Симон, — и меня уже успел навестить Гарри Олмейн, его жалкий братец. Объяснил, что долг перед отцом и королем не позволяет ему присоединиться ко мне, но он никогда не пойдет и против меня, — невесело рассмеялся Симон.
— Значит, они добрались до Гарри, черти бы его унесли!
Симон взирал на Эдуарда с таким видом, словно перед ним стоял сам сатана.
— Он по крайней мере имел мужество сказать мне это в лицо, ты же ударишь меня в спину!
— Ложь! — прогремел Эдуард.
— Сегодняшняя ложь завтра станет истиной! Твой отец высадился в Дувре, и его наемники покоряют морские порты вдоль Ла-Манша! Поскольку Лондон для меня закрыт, я проведу военный совет в Оксфорде. Вас же, лорд Эдуард, я туда не приглашаю. Не хватало еще ожидать удара кинжалом от подлых Плантагенетов!
Эдуард смерил его холодным взглядом.
— Ты пользовался полной моей поддержкой, и вдруг все разительно переменилось. Надеешься выиграть войну против отца, чтобы самому управлять слабым королем? Значит, понял, что никогда не сумеешь добиться этого, если на троне буду я.
Роджер в изнеможении прикрыл глаза. Два умнейших и самых могущественных человека в стране на его глазах разорвали дружбу. Он хотел бы принять сторону графа Симона, потому что тот, как человек прямой и неподкупный, намеревался бороться против несправедливости и бед, причиненных стране бессильным монархом. Но его долг — служить Эдуарду. К тому же де Монфор не станет уважать перебежчика.
На обратном пути Эдуард Плантагенет и Роджер де Лейберн не обменялись ни словом. Оба были погружены в невеселые мысли. Принц строил планы на будущее, управитель же думал о более земных вещах. Он представлял, в какое отчаяние придет Розамонд, узнав о ссоре принца с де Монфором, ее любимым опекуном.
Роджер долго мучился, прежде чем решил, что в его интересах как можно дольше держать жену в неизвестности.
Розамонд вернулась в кладовую Виндзорского замка за драконовым семенем — травой, предохраняющей от зачатия. Самое главное, чтобы не узнала Нэн: как большинство женщин, она считала стремление уберечься от беременности большим грехом. Нельзя сказать, что Розамонд не хотела ребенка, но она боялась родить малыша, а потом потерять. Лучше с самого начала избегать риска!
Выкупавшись, она надела светло-зеленое нижнее платье. В нем она показалась себе такой женственной, что решила обойтись без темно-зеленой туники. Открыв сундучок с драгоценностями, она сразу увидела кельтскую гривну. До сих пор Розамонд ее не носила, но сейчас великолепный изумруд словно подмигивал ей, и к тому же Роджер будет доволен, увидев на ней свой подарок.
