Подчиняясь нарастающему желанию, Агата ускорила темп, и Саймон, выкрикнув ее имя, выгнулся и глубоко погрузился в нее. Она тоже вскрикнула, достигнув высот наслаждения.
Наконец, овладев собой, Саймон ослабил хватку, надеясь лишь, что не оставил синяков на ее нежной коже, потому что в течение какого-то времени совершенно не контролировал свои действия.
Агата, лежа на нем, тяжело дышала, ухватившись руками за его плечи.
– Ш-ш, – успокаивающе прошептал Саймон, хотя сам никак не мог восстановить дыхание. Тело его все еще содрогалось после только что пережитого сильнейшего оргазма. – Все в полном порядке.
– Что… что это было?
Ее вопрос чуть не заставил его расхохотаться, но Саймон сдержался, не желая потешаться над ее невинностью.
Близилось утро, и серебристый свет начал проникать в комнату; это означало, что Агата идеально рассчитала время своей атаки. Саймон всегда был «жаворонком» и чувствовал себя утром значительно бодрее, чем вечером.
– Так обычно бывает после того, как люди занимаются любовью.
Агата приподняла голову.
– Такое случается с каждым?
– Ну-у, если честно, то… нет. – Саймон не лукавил, он и сам был ошеломлен силой своего оргазма.
Агата перекатилась на бок и лежала, повернувшись к нему лицом, ее нежный женский аромат, смешанный с запахом секса, сводил его с ума, а ее бессознательное бесстыдство было трогательным в своей невинности.
Несмотря на свое умение лгать, Агату следовало признать одной из самых честных женщин, каких он знал. Она не признавала никаких полутонов, никаких компромиссов.
– Я не могу обещать тебе светлого будущего…
– Я знаю, – прошептала она.
Он почувствовал, как ее губы прижались к его плечу. Она его успокаивала. Нервный спазм сжал ему горло.
– Дорогая, ты самое удивительное создание на свете. У меня не хватает слов, чтобы сказать, какая ты. – Он заметил, что гладит ее волосы, и хотел остановиться, но не стал этого делать. Господи, как же он устал сопротивляться, бороться со своим сердцем!
Саймон перекатился вместе с Агатой, и теперь она, лежа на спине, смотрела вверх на него.
– Я хочу быть с тобой столько времени, сколько нам будет отпущено, – серьезно сказал Саймон. – Когда наше время истечет, мы оба должны уйти.
Агата кивнула.
– И никаких слез – ни сейчас, ни потом. Ты сможешь это сделать? Сможешь ты отпустить меня, когда придет время?
– Да, потому что не могу конкурировать с ней, – покорно сказала она.
– С кем – с ней?
– С Англией.
– Но это вовсе не означает, что я люблю ее больше, чем тебя. К счастью, ты сильная и можешь обойтись без меня, а она не может.
Агата замерла, широко распахнув глаза.
– Ты любишь меня?
Он никогда не говорил ей этого, а если бы сказал, то, возможно, не смог бы отпустить ее…
– Любовь связана с большим риском, Агата.
– С тобой я ничем не рискую.
– Откуда тебе знать?
– Ты вернулся ко мне.
– Только для того, чтобы снова покинуть. Вот почему я чувствую себя таким подлецом.
– Но в тебе нет ничего подлого.
– Я всего лишь незаконнорожденный трубочист.
Тут Саймон рассказал ей все то, о чем раньше никому не рассказывал.
Мальчишкой он стал трубочистом, чтобы прокормиться, но платили ему очень мало, а в холодные ночи он бродил по улицам, пытаясь согреться.
Однажды вечером он забрел в богатый квартал, чтобы покопаться в мусорных баках, потом взобрался на крышу, надеясь погреться возле широкой дымовой трубы.
Согревшись, он уснул, но вскоре его разбудил шум. В соседнем доме происходило что-то странное.
Подобравшись ближе, Саймон понял, что кто-то собирается спуститься с крыши в третье слева окно верхнего этажа и выкрасть из детской спящего там малыша.
Сначала Саймон решил не вмешиваться, но потом подумал о маленьком мальчике, который сейчас в тепле, накормлен и доволен. Однако его жизнь может в одночасье перемениться. Саймон сполз с края крыши и перепрыгнул с карниза одного дома на карниз другого. Проникнув в окно комнаты, он увидел няню ребенка, которая спала неестественно крепко.
Пробравшись в детскую, Саймон разбудил малыша и тут заметил снаружи возле окна мужчину. Тогда он засунул ребенка в сундук и помчался по коридору с криком «Пожар! Пожар!». В результате он поднял на ноги весь дом, но сначала его истории никто не поверил, потому что когда открыли сундук, тот был пуст.
Все домочадцы собрались вокруг Саймона, угрожая ему, но тут напуганный малыш, покинув выбранное им взамен сундука укрытие, пробрался между их ногами, пытаясь получше спрятаться.
Потом донесся крик снаружи. Все бросились к окну и увидели мертвое тело лежавшего на тротуаре мужчины: должно быть, он поскользнулся на обледеневшем карнизе и свалился вниз.
Хозяин дома, на которого произвели впечатление смекалка и присутствие духа юного трубочиста, решил позаботиться о Саймоне и поместил его в школу, а когда Натаниел, мальчик, которого спас Саймон, отказался пойти по стопам отца, тот привлек Саймона к семейному бизнесу, точнее, к работе шпиона в Королевской разведывательной службе. Сначала он использовал Саймона в качестве курьера, а затем засекретил его деятельность.
В конце концов, Саймон занял его место как высококвалифицированный специалист, возглавляющий группу шпионов, именуемую «Клуб лжецов».
Агата слушала, затаив дыхание, а когда Саймон заговорил о своем наставнике, заметила:
– Ты любил его как отца, ведь так?
– Пожалуй. Я чувствовал одиночество после смерти матери. Но он меня не любил: для него я был инструментом, который он создал, оружием, нацеленным на врагов Англии. То, что происходило со мной, как с человеком, его мало интересовало.
– А теперь ты любишь своих «лжецов»…
– Возможно. Но мне не нравится, что они так дорого мне обошлись. Они стоили мне тебя, возможности жить с тобой и не бояться тебя. Ведь став моей женой, ты лишилась бы защиты.
– Разве меня не будет защищать Корона?
Саймон покачал головой.
– Мы, «лжецы», – как воздушные змеи: нам, как и им, обрезают веревочки, если мы вдруг залетаем туда, где бушует буря.
Агата перекатилась на живот и посмотрела ему в лицо.
– Хотелось бы мне стать одним из «лжецов».
Уголок его губ дрогнул в улыбке.
– Ты леди.
– Я женщина.
