Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
– Я все же не понимаю, зачем было так буквально использовать вымысел Матвея Ильича, – проворчала она.
– Просто Иннокентий Гаврилович – личность самонадеянная, как большинство актеров, и он был уверен, что о его романе с Екатериной Александровной никто не узнает, стало быть, не докопается ни до револьвера, ни…
– Иван Иванович, – с неудовольствием промолвила Амалия, – самонадеянность самонадеянностью, но использовать в качестве орудия убийства собственный подарок – подарок! – своей подруге, – это надо быть не просто самонадеянным, а гораздо хуже. И потом, раз уж мы ведем речь о двух убийствах, почему эта парочка не сговорилась предоставить друг другу алиби? Почему она говорит, что они расстались еще до двух часов – ведь это все равно что признать, что он мог убить…
– Или она, – подхватил Иван Иванович. – Признаюсь, раньше я был не прав, думая исключительно на нее – по крайней мере, в том, что касается убийства Пановой. Иннокентий Гаврилович мог убить Панову потому, что она ему просто надоела, и потому, что узнал о ребенке и захотел окончательно… гм… сбросить бремя. Если бы не завещание, не исключено, что он бы не решился, но поскольку все сошлось…
– Хорошо, – сдалась Амалия, – я надеюсь, вы все же установите, кто именно из них убил Панову и кто расправился с горничной. Здесь уже я вам не помощница, а так как дело будет, несомненно, громкое, я предпочитаю, чтобы о моем участии в нем никто не знал…
Иван Иванович рассыпался в комплиментах и сказал, что без Амалии он бы никогда и ни за что не догадался, не нашел, не сумел… – но баронесса Корф поняла, что ее собеседник все же испытывает облегчение оттого, что она больше не будет мешаться в его работу. Впрочем, так как она хорошо знала людей, ее бы удивило, если бы все обстояло иначе.
– Да, – говорил в тот же вечер Чаев слушавшим его Ергольским, – с этими убийствами вечно так. Сначала все кажется до жути запутанным, а потом выясняется, что дело-то проще пареной репы. Не зря мне этот Ободовский никогда не нравился…
– Преступник никому не нравится, как только выясняется, что он преступник, – вставил Матвей Ильич, улыбаясь.
– Как вы думаете, процесс будет в Д. или его перенесут по месту жительства жертв, в Петербург? – спросила Антонина Григорьевна.
– А вы бы хотели видеть все своими глазами? – спросил журналист, многозначительно играя бровями.
– Как раз напротив, – с достоинством отозвалась Антонина Григорьевна, – мне было бы больше по душе, если бы все разворачивалось в Петербурге, подальше от нас, и Клавдия Петровна не прибегала бы к нам каждый час делиться тем, как прокурор возмутительно унижает преступников и как скверно работает их адвокат.
– О-о, она способна! – засмеялся Матвей Ильич. – Но ты забываешь, душа моя, что в любом случае меня вызовут в качестве свидетеля. Ужасно неприятно, что я тогда просто хотел развлечь гостей, а все обернулось так скверно…
– Матвей, прости, но тебе не в чем себя винить, – твердо проговорила его жена. – Если Ободовский и его любовница хотели убить Евгению Викторовну, они бы все равно ее убили, с твоим рассказом или без него…
– А все-таки я предпочел бы никаким боком не быть причастным к тому, что случилось, – задумчиво заметил Ергольский. – Понимаешь, это все равно как бросить семя зла и увидеть, как оно проросло. Пусть даже я ничего такого не имел в виду, все равно…
«Чистюлька», – презрительно подумал Чаев. Разве Матвей не понимает, что от появления на сенсационном процессе его слава только увеличится? В конце концов, следователь уже вроде как пообещал, что фотографию, найденную у Пановой, предъявлять не будет, чтобы не дать адвокату подсудимых возможность выгородить их…
Грядущий процесс обсуждали не только у Ергольских, но и в усадьбе Башилова. Вокруг горящей лампы кружил, привлеченный светом, бледный мотылек, но Серж видел только печальные глаза Натали, устремленные куда-то вдаль. Окна были широко распахнуты и звали в ночь, обещая тайну, тишину и ручейки звезд. Сам Башилов тоже был в комнате – сидел в углу, делая вид, что читает газету. На самом деле он размышлял, правильно ли поступает, соглашаясь на брак дочери, когда она еще так молода. С другой стороны, все, у кого он наводил справки о Серже, не могли сказать о нем ничего дурного, да и Натали, похоже, была всерьез им увлечена…
– И подумать только, что если бы не я, ничего этого не случилось, – проговорила девушка со вздохом.
– Наталья Андреевна, о чем вы?
– Ведь это я увидела Бузякину в саду и описала ее следователю… Без меня он бы никогда ее не нашел.
Наташа зябко передернула плечами, хотя в комнате было совсем не холодно.
– Но Павел тоже запомнил, что в саду кто-то был, – сказал Серж, влюбленно глядя на нее. – Послушайте, мне кажется, этот Игнатов – человек честолюбивый… Он бы все равно стал искать – и нашел. А без ваших показаний, может быть, ему бы пришлось обвинить совсем не того человека, – не совсем логично прибавил он. – Лично я думаю, что нет ничего плохого в том, чтобы помочь правосудию… конечно, когда ты сам ни в чем не замешан…
– Да, наверное, вы правы, – рассеянно согласилась Натали, наматывая на палец бахрому скатерти. – Просто так странно… живешь, вокруг люди как люди… и тебе кажется, что ты хорошо их знаешь, а потом вдруг выясняется, что кто-то из них убил…
Тут Башилов почувствовал, что ему пора вмешаться.
– Дети, ну ей-богу, перестаньте забивать себе голову всякими глупостями, – проворчал он. – В конце концов, Панова эта была скверная актриса, и как только процесс завершится, о ней забудут быстрее, чем отцветет лотос на озере… В конце концов, у нас полно своих забот, и ни к чему отвлекаться на чужие. – Натали поглядела на отца с упреком, и он поспешил переменить тему: – Я, собственно, вот к чему вел: Ворт или Дусе?
– Папа, ты о чем?
– Свадебное платье у кого будем заказывать, а? Я нашим петербургским портнихам не слишком доверяю. Если уж моя дочь выходит замуж, у нее должно быть все самое лучшее…
– Папа! Значит, ты согласен?
– Дорогая моя, как я могу не согласиться, когда речь идет о твоем счастье? Я же не такой сухарь, как думают некоторые, – тут он некстати вспомнил баронессу Корф, ее безжалостные глаза и поморщился. – Я же понимаю, что счастье есть… только ищут его обычно не там, где надо…
И Натали заулыбалась, на ее щеках проступили ямочки… Серж глядел на нее и чувствовал, как от умиления тает сердце у него в груди. Ради этой девушки, ради ее улыбки он бы отдал все, что у него было, – и даже больше…
Тем временем в «Кувшинках» Анатолий Петрович Колбасин допил последнюю бутылку вина из тех, которые сумел выклянчить у Эльзы Карловны, не одобрявшей попоек гостей, и, оглашая воздух жалобами, рухнул на диван в одной из комнат. Сын безуспешно пытался его успокоить.
– Папа, ну не надо… Папа, не стоит… Папа, баронесса Корф может тебя услышать… и другие люди…
– Уйди! – взвыл режиссер, корчась на диване. – Всю жизнь… понимаешь… всю жизнь на нее положил, никого, кроме нее, у меня не было… Что она, не понимала этого? Понимала… И все равно променяла меня… на шалопая этого… подлеца… убийцу!
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
