Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
Простите, что пишу такими скачками, у меня в голове сумятица и тяжесть, а левый глаз будто бы вытекает, но я все равно пишу - так мне легче.
Видела во сне Сашеньку - такая милая, такая настоящая барышня, еще бы, ей ведь уже семнадцать лет. А 12 февраля будущего года будет восемнадцать! А что до февраля осталось? Уже конец ноября на дворе.
Боже, как я одинока! Ты вообразить себе не можешь, родненькая мамочка. Ты там с Сашенькой, вы вместе, а я одна. Конечно, скорее всего вы живете трудно, бедно и скованно в смысле политическом (слухи у нас ходят довольно нелепые о вашей жизни, левые газеты смеются, а я иногда вдруг поверю, и такая жуть берет!), а я как бы живу хорошо, богато, сама себе хозяйка, молода, здорова, и климат здесь замечательный. Одна отрада - получаю много русских газет и журналов из Парижа, там жизнь вроде бы кипит, но тоже вроде… Недавно прочла стихи, лучше которых и не скажешь о нашем эмигрантском житье-бытье:
"Голубизна чужого моря,
Блаженный вздох весны чужой -
Для нас скорей эмблема горя,
Чем символ прелести земной"*
Если бы не русские стихи, не Пушкин, не Чехов, не Гоголь, не "Война и мир", не любимый мной с детства "Робинзон Крузо", то я и не знаю, мамочка, чем бы жила моя душа. Не могу представить себя без русской литературы, без наших песен, без нашей большой музыки - наверное, усохла бы моя душа скорее всего.
Вы, конечно, не ведаете, но уверяю тебя, мамочка, у нас здесь, я имею в виду эмиграцию, пишутся пронзительные, чистые стихи. Только Георгий Иванов и Владислав Ходасевич чего стоят! Наверное, и у вас там есть поэты, писатели, но к нам фактически ничего не просачивается, во всяком случае, ничего достойного, кроме ваших агиток, довольно мрачных.
Наверное, все здешние: и русские, и тунизийцы, - думают обо мне: "Какая деляга!" А я читаю стихи с утра до вечера, твержу их на память, чтобы заполнить душу хорошим. Сейчас мы собираемся возводить в Бизерте храм в память обо всех прибывших, скорее всего он будет носить имя Александра Невского. Здесь много хороших людей, но я общаюсь с немногими, занята, а главное - нет охоты. Но я тайно стараюсь помогать многим, для этого и работаю. А мне самой даже и не знаю, что нужно. Хотя вру, конечно, знаю… и ты, мамочка, знаешь. Нужно то, что и всякой нормальной женщине: дети, семья. Но с этим у меня пусто. Есть один француз - и умный, и добрый, и знаменитый в своей области (он археолог), делал мне предложение, я отказала, хотя он мне и симпатичен, и близок во многом, я максималистка, как и наш папа. Помнишь, как он тебя добивался? Помнишь, как он из-за тебя стрелялся на дуэли? Мне рассказывали, я все знаю! Да и когда я спросила у тебя в лоб -помнишь? - ты ведь не опровергла, не стала меня обманывать. Я страшно гордилась папa2 в детстве, я горжусь им до сих пор и буду гордиться до конца своих дней! Да, отказала я этому французу, и не подумай: не потому, что француз, - ни-ни-ни! Французы такие же люди, не лучше и не хуже нас, только совсем другие. И арабы другие, но уже по-своему. Они - другие! А я хочу своего. И где его взять? Была у меня малолетняя несчастная любовь, стыдно тебе сказать, к дяде Паше! К счастью, без взаимности, а то… Тебе ведь и про его жену, тетю Дашу, ничего объяснять не надо… Ты все понимаешь, любимая мамочка. Они теперь где-то в Америке. А я здесь торчу одна, как гвоздь в стуле. Почему я вернулась в Тунис? Здесь легче стать на ноги. Здесь я первая на деревне, а ты помнишь, как папа любил приводить слова Юлия Цезаря: "Лучше быть первым в деревне, чем вторым в городе". Это когда папa2 упрекали, что он всё в Николаеве и не делает карьеры в Санкт-Петербурге. Ты одна его не укоряла, я это очень хорошо помню. Боже, как я люблю тебя, мамочка, как я тоскую по тебе! И по крошке Сашеньке! Хотя она сейчас уже девица. И я ничего не могу для нее сделать! Как бы я мечтала дать ей хорошее образование, это в моих возможностях. Я чужим помогаю, а своим не в силах, какая несправедливость! Какая нелепость!
Все считают меня удачливой и счастливой. Я всем улыбаюсь, и, как писал Гоголь, "никто никогда не видал на мне унылого вида". Но что они знают обо мне? Я хочу домой! Хочу в наш сад! В детскую! В суфлерскую будку офицерского собрания, оклеенную изнутри папье-маше и пахнущую мышами.
Я по примеру Робинзона Крузо завела себе двух маленьких Пятниц - сыновей младшей жены хозяина дома и моего делового партнера. Чудесные арапчата! Я их учу русскому языку, и они у меня говорят без акцента и начинают учить буквы, складывать слова, скоро сами станут читать Пушкина. Мальчики - прелесть, моя отрада, почти сыновья… Если бы у меня были дети… Не скрою от тебя, мамочка, я все еще надеюсь, хотя когда бедствовала в Праге, то очень тяжело простудилась. От того, что долго лежала без сознания на холодной, мокрой земле… Но я не люблю вспоминать эту историю, прости… ты все понимаешь… Как-нибудь, может быть, я напишу тебе об этом отдельно, а сейчас не хочется. Все любят Прагу, ее принято любить, а у меня одна мутная тяжесть поднимается со дна души, когда я о ней вспоминаю. Так что были и у Маши времена лихие, слава Богу, прошли!
Мне кажется, что вы с Сашенькой где-то в большом городе, но не в Петербурге. Может быть, в Москве? Я ведь была в Москве проездом и совсем не знаю города, так что и вообразить не могу, где вы там спрятались.
Ты знаешь, мамочка, иногда я подхожу к морю, наша вилла вблизи берега, подхожу и думаю: "Господи, как мне его переплыть?" Прямо бы бросилась в волны и плыла, плыла, плыла…
Сегодня мне снился чудный сон: как будто сидим у нас в Николаеве на веранде, ты, папа, Сашенька, я, и пьем чай… Да, вот такой сон: весна, рамы выставлены, белая скатерть на столе, солнечные зайчики вспыхивают в кронах деревьев, и мы все дома. А потом вдруг папа встал и улетел, как клок дыма. Помнишь у Чехова рассказ "Черный монах"? Очень похоже. Впрочем, я посмотрела в начало письма и увидела, что все это тебе, дорогая мамочка, уже писала, но не буду вычеркивать - пусть будет, как есть.
Опять я прыгаю с одного на другое да еще повторяюсь, но это от того, что голова болит, и в ней бедлам, и душа не на месте. Дай Бог, все образуется! Вот пишу я вам с Сашенькой и чувствую, как с каждой минутой мне становится лучше и легче. Как будто расчищается передо мной заваленная камнями моя дорога, моя душа, мой жизненный путь.
Достигну ли я цели? Достигну. Если считать целью внешние блага. А к большому богатству я не стремлюсь. Жизнь развивается не по законам арифметики, иначе бы кто-нибудь один уже давно завладел всем миром. Но есть божественный промысел, и одному никогда еще не удавалось захватить весь мир; полмира - это, пожалуйста, случаи бывали очень близкие, половину не половину, но треть, шестую часть и т.п. Потом, что в богатстве хорошего? Уже сейчас, даже при тех невеликих средствах, какими я располагаю, многие смотрят на меня, как на дойную корову. Это нелегко ощущать. Я хочу помогать нашим и помогаю, по возможности через третьих лиц. Я уже не выношу благодарственных слов, мне тяжело их слушать, при этом я чувствую себя не благодетельницей, как должно бы, а едва ли не воровкой, обобравшей людей за их спиной, а потом отдающей им крохи с барского стола. Хотя это не так, - я делаю деньги из воздуха. Это выражение моего учителя и благодетеля банкира Жака, царство ему небесное! Не знаю, за что и почему, но он пригрел и учил меня совершенно бескорыстно. Это его золотые слова: "Мари, никогда не занимайтесь маленькими деньгами, они даются очень тяжело, и перспективы на этом поприще нет. Занимайтесь большими цифрами, большими проектами, даже грандиозными, большие деньги делаются из воздуха, вы это запомните раз и навсегда!"
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
