Сердобольная сестра-хозяйка, по причине всеобщего бардака, разносила еду без всякой разнарядки. Да и что там за еда, так, одно название. Самвел на это внимания не обращал, накатывались первые волны депрессии. Сестра-хозяйка это заметила. Так и сказала впрямую: «Один старик тут лежал, домой возвращаться не хотел. Потом повесился ночью, в гардеробной». Чем бы закончилось такое состояние, неизвестно. Только утром, в субботу, в палату доставили какого-то больного, закинули на соседнюю кровать. Больной стонал и мекал, точно козел. Похоже, маму вспоминал: «Мэ — мэ…» Можно было бы перебраться в соседнюю палату, пустую. Но Самвел вытянул из-под матраца свою одежду и ушел из больницы. Сел в автобус и поехал домой.
Вот и сидел сейчас, уставившись в слепое снежное стекло окна. Его состояние озадачивало Нюму. Со вчерашнего дня Самвел едва произнес десяток слов.
— О чем ты думаешь? Сидишь, как куль, — проговорил Нюма.
— Ара, так, сижу себе. Отдыхаю, — нехотя ответил Самвел.
— Что, в больнице не отдохнул? — проворчал Нюма.
Самвел приподнял и опустил плечи, словно обозначил глупость заданного вопроса. Помолчал и, вдогонку размышлениям соседа, вяло добавил:
— Человек тогда одинокий, когда самые близкие люди на него плевать хотели, я так думаю.
Нюма с досадой махнул руками и поспешил в свою комнату. Вскоре вернулся с каким-то листочком.
— Забыл тебе сообщить. Вот! Еще на той неделе получил. Извещение на твое имя, может, от племянника… Я ходил на почту. Сказали: без паспорта не отдадут. А паспорт был с тобой, в больнице.
Самвел повертел извещение и спросил:
— Снег идет?
— Не знаю, не выходил, — ответил Нюма. — На почту собрался? Сегодня же выходной.
— Ах да, — вздохнул Самвел. — А он сам не звонил? Из Калифорнии.
— Звонил бы, я б тебе передал.
— Может быть, и забыл, — упрекнул Самвел. — Как с этим извещением.
Нюма промолчал. О чем еще с соседом говорить? Намыкался Самвел в своей больнице, потрепал нервы. У Нюмы самого столько дней сердце ноет. То стучит еле-еле, то вдруг взбрыкнет и начинает колошматить, словно хочет вырваться наружу. И внезапно пульс пропадает. После смерти Розы сердце его особенно не беспокоило. Врачи говорили, что такое иногда бывает: при сильном нервном стрессе пропадают некоторые болезни. И в особых ситуациях. К примеру, в блокаду не только не проявлял себя диабет — что было понятно, — а и болезни сосудов отступали. Или в тюрьме. Иной годами сидит, мается. А выходит, и здоровее прежнего… Главное, чтобы сердце не болело посреди груди, под ложечкой. А сбоку, не обращай особого внимания, это от нервов. Ни хрена себе, не обращай внимания, когда сердце ноет, словно просится наружу. Да и с той, старой своей хворью, обострение возникло, ни один сон толком не разглядеть, а Нюма любил сны свои рассматривать. Правда, редко когда запоминал…
— Как ты там, в больнице… Вставал по ночам? — спросил Нюма.
— Вставал, — вяло ответил Самвел. — Хотел урологу показаться. Сказали, нет у них уролога.
— Мне тоже надо бы показаться. И сердце проверить… После того, как пропала собачка…
— Конечно. Каждый день с ней гуляли… Ты Фире говорил?
— Говорил.
— А она что? — Самвел обернулся и посмотрел на соседа.
— Крик подняла: «Думала, ты меня позвал из-за документов на квартиру. А ты?! Какая, к черту, собачка?! Люди пропадают, найти не могут! Кругом банды! В городе две власти. Мэр без телохранителей ни шагу. А вы с Самвелкой всех хотите на уши поставить из-за своей собачки?!» Хлопнула дверью и убежала… Вся в покойную мать.
— Ара, женщина, да, — вздохнул Самвел. — Эта тоже говорит…
— Кассирша? — с подковыром уточнил Нюма.
— Вера Михайловна, — раздраженно осадил Самвел. — Говорит: «Почему так переживаешь? Береги нервы. Ведь Димка нашел вам другую собаку!»
— Видишь, какая о тебе забота? — вставил Нюма. — Наверное, и в больницу наведывалась?
— Ты говорил ей про больницу?
— Боже упаси! Ты же не разрешил… Хотел сказать, когда пришел в сберкассу, за пенсией. Но промолчал. И она не спросила… Вы что, поругались?
— Ара, тебе какое дело?!
— Могла бы и проведать, — не унимался Нюма. — Ты ведь из-за нее попал в больницу. Перенапрягся. Со своей спиной.
— Глупости говоришь, Нюма. Диабетическая кома случилась. Сахар в крови упал. Поэтому я сознание и потерял. А не то, что ты думаешь…
— С чего бы ему падать, твоему сахару?
— Понервничал сильно. Оказывается, у меня еще и диабет есть, а я не знал. Думал, опять из-за спины в больницу попал.
— А что ты так нервничал? Из-за собачки?
— Ара, из-за всего, — Самвел переждал, вздохнул и проговорил: — Она меня Сашей стала называть, а иногда — Шуриком. Ара, какой я Саша? А тем более — Шурик! Ты что смеешься?
Нюма смеялся, с удивленным удовольствием глядя на соседа, и вопрошал сквозь смех: «Как, как?! Шуриком? Тебя?!»
— Я спрашиваю: ара, какой я Шурик, дура?! — серьезно говорил Самвел. — Я — Самвел! Меня родители назвали Самвелом! А она все: «Саша-Шурик!» И шмендрик меня стал называть: «Дядя Шурик!» Сукин сын! Еще тот типчик!
— Но почему?! — сквозь смех выговорил Нюма.
— Ей так удобнее. У них сроду не было никаких Самвелов! Как она скажет своим?! Стыдно!
— Ну так пусть Саша, пусть Шурик! Подумаешь! Зато какие у нее сиськи! Из-за них всегда очередь в кассу мужики притормаживали. Только у дворника Гали сиськи пышнее. И то, вряд ли.
— Ара, ты о чем говоришь?! Я — Самвел! Это вы, как что, меняете свое имя.
— Ну и что? — без обиды произнес Нюма. — И меняем! Зато четыре тысячи лет продержались.
— Ара, мы тоже не меньше продержались. Не приспосабливались, имя свое не меняли.
— А зачем вам менять?! Если с давних пор взяли у нас и на свой лад перелицевали?! — Нюма заметался по комнате, натыкаясь на стулья, на углы стола, выжимая скрип старого паркета. — Самуил Рубенович! Ха-ха! Рубен, тоже наверняка от нашего Рувима пошел.
— Ара, ты еще помнишь эту глупость?! — Самвел в ярости откинул голову на спинку кресла. Побелевшие в гневе губы выпускали звуки, подобные перекатам галечника на берегу штормового моря. — Старый дурак! Клянусь, чем хочешь, старый дурак!
— Шюрик! — с гримасой на лице, Нюма выскочил из комнаты.
— И борщ свой дурацкий не давай мне! — выкрикнул вдогонку Самвел. — Все равно кушать не буду!
Нюма выключил телевизор. Он надеялся, что Самвел заглянет хотя бы на «Вечерние новости». Но Самвел так и не появился. Ни во время хоккея, ни во время новостей. Может, Самвел ушел к той кассирше, а он не слышал из-за телевизора? Вряд ли. Самвел еще не оклемался от больницы. В плотной сыроватой тишине позднего зимнего вечера было тихо, как под водой…
