— Ты права. Я думал, мы любим друг друга.
— Конечно, любим, милый Локи. И я считала, что никогда не отдамся другому мужчине. Но очень уж ты прижимист. Если я леди, то это вовсе не значит, что я должна ютиться где-то в бедном квартале, обходиться без прислуги и посылать детей в бесплатную школу. Но ты, видимо, ничего этого не понимаешь. Выходя замуж за Гарри, я не считала, что с любимым и в шалаше рай, а теперь тем более так не считаю. Не тот возраст и не те представления о жизни. Уж лучше буду услаждать какого-нибудь старичка — кое-кто у меня есть на примете. Можешь ты дать мне миллион долларов?
— Нет.
— А я думала — можешь. Всегда думала. И так была счастлива в тот день, в тот первый раз. С мужчиной, побудившим меня отдаться ему и способным создать мне спокойную, обеспеченную жизнь. Ты ввел меня в заблуждение, Локи, но я прощаю тебя. К счастью, я в таком возрасте, что уже не сочту свою жизнь загубленной из-за мужчины. Тем более что от этой связи я и сама получала удовольствие. Меня всегда интересовали мужчины, а их влекло ко мне. Да, я очень рада, что поговорила с тобой.
— Будь осторожна.
— В чем?
— Ну, в своем интересе к мужчинам. Еще нарвешься на неприятность.
— Господи, да я же в трауре.
— При чем тут траур?
— А при том, что вдова может встречаться с мужчинами сколько хочет, пока не отдаст предпочтение кому-то одному. Вот тогда уже начинаются сплетни… Между прочим, мой друг вернулся из кругосветного путешествия. Я получила от него записку.
— Тот самый врач?
— Я не говорила, что он врач. Ты можешь лишь догадываться. Скажи честно, Локи, разве ты не чувствуешь некоторого облегчения оттого, что мы с тобой можем вот так разговаривать? Мы были так близки — ближе два человека не могут быть, — и вот теперь все позади. Разве это не облегчение? Запомни, ты никогда мне не нравился. Я доверяла тебе, любила тебя, но сейчас я впервые поняла, что ты мне нравишься. Здесь, в Филадельфии, есть двое милых старичков, которых связывает удивительная дружба. Мне рассказывали, что много лет назад у них был страстный роман, который они, во избежание скандала, прекратили и с тех пор остались ближайшими друзьями. Вот и мы с тобой когда-нибудь станем такими же друзьями.
— Я никогда не смогу смотреть на тебя как на Друга.
— Ну что ж. Не думаю, чтобы наши пути когда-нибудь пересеклись, после того как я устрою свои дела.
— Какие дела?
— Те самые, которые я рассчитывала устроить с твоей помощью. Ну, я слышу, моя кузина встала. Долг вежливости требует, чтобы я поднялась наверх и поболтала с ней. Прощай, милый Локи. Жаль, что ты не остаешься обедать.
Его так ловко выпроводили, что, оказавшись на тротуаре, он не сразу вспомнил, в какую сторону надо идти; когда же он пришел наконец в себя и повернул на восток, то не мог избавиться от странного ощущения, будто потерял в сделке, хотя разум подсказывал ему, что все было как раз наоборот. Он пообедал в рыбном ресторане, после чего поехал к Моррису Хомстеду, с которым они должны были открыть общий счет.
— А я видел вас на вокзале, — сказал Мор рис Хомстед. — Вместе с Мартой и вашими сыновьями. Только мне пришлось проститься с моим мальчиком немного раньше: надо было спешить в контору. Поэтому я и не подошел к вам. Как Марта? Мы давно ее не видели.
— Кажется, ничего. В хорошем настроении.
— Марта всегда такая. А теперь особенно, поскольку в город возвратился один известный врач. Насчет старины Гарри никто уже не заблуждается, однако и Марта не ангел. Как она вела себя этим летом? Она ведь, кажется, жила по соседству с вами?
— Место у нас очень тихое — это не модный курорт. Никакой светской жизни.
— Марта устроит светскую жизнь даже там, где ее нет. Я всегда говорю: где дым, там должен быть и огонь. Не думаю, что Кингсленд Роусон был первым из тех, кто… гм… грелся у ее жарких угольков. Я бы, например, с нею за себя не поручился.
— В самом деле, Моррис?
— И зацепиться-то вроде не за что, а смотрит она на тебя с этаким лукавым, двусмысленным выражением и говорит двусмысленности. Не знаю. Когда-нибудь она зайдет слишком далеко и тогда поймет: то, что может позволить себе иная молодая женщина, совсем не к лицу человеку в возрасте Марты. Не будут же родные вечно ее опекать.
— Видимо, я недостаточно хорошо ее знаю, чтобы судить о пей.
— Верно, и ваше счастье. Вот, к примеру, Элис Стерлинг. Вы с ней знакомы? Двоюродная сестра Марты. Следовательно, и моя родственница.
— Слышал о ней, но лично не знаком.
— Женщина эксцентричная, это общеизвестно. Пьет, как извозчик. Заводит дружбу с какими-то странными типами, которые обирают ее, как только могут. И вместе с тем Элис, несмотря ни на что, — настоящая леди, не восстанавливает против себя людей, как это делает Марта. Элис овдовела очень рано, и меня не удивило бы, если бы мне сказали, что в свое время у нее были любовники. Чтобы не чувствовать одиночества, понимаете? Никто толком не знает, что делается в ее доме и о чем Элис в действительности думает. Но все знают, о чем думает Марта. Марта говорит все, что придет в голову, иногда даже вещи жестокие, а когда не жестокие, то нескромные. Лично я никогда бы не поверил Марте никакой тайны. Вот бедняге Гарри и пришлось пойти на связь с той нью-йоркской женщиной. Ему нужна была подруга и собеседница.
— Но ведь там был и другой интерес, а, Моррис?
— Ну, разумеется, был, насколько я могу судить. Вы имеете в виду карты. Да. Было и это. Но беднягу Гарри толкали на такой путь. Марта никогда не была ему подругой, поэтому он и искал дружеского участия миссис Как-Ее-Там из Нью-Йорка.
— А мне казалось, что у Гарри с Мартой были хорошие товарищеские отношения.
— Если у вас сложилось такое впечатление, то лишь под влиянием Марты.
— Да.
— Но не Гарри.
— Гарри никогда со мной о Марте не говорил.
— Он был слишком хорошо воспитан. Он и со мной не говорил, да я без него это видел. Хотите сигару, Локи?
— Спасибо, с удовольствием. — Авраам взял из предложенной коробки сигару и понюхал. — Не из тех, что стоят две штуки — пятачок.
— О нет, нет. Мистер Мидлтон непрерывно снабжает меня ими. Если позволите, в следующем месяце я пришлю вам коробку. Раз в месяц мистер Мидлтон получает партию табачного листа и эти сигары изготовляет по моему особому заказу. Надеюсь, вас не обидит, что на коробке будет стоять мое имя. В этом что-то личное, понимаете? Своего рода тщеславие, конечно. Ну, так к делу, Локи?
— К делу. Речь идет о «Николс шугар». Хочу приобрести несколько акций.
— «Николс шугар»? «Николс шугар»… Ах, да. Знаю. Дайте проверить, что у нас там есть об этом. — Он взялся за серебряный колокольчик, но Авраам Локвуд остановил его:
