— Секунду! — вскричал гном. — Мне надо достать карандаш. Вот теперь можете рассказывать, пожалуйста, я весь внимание, любезный сэр Интар.
Компания снова немного посмеялась, и наконец художник приступил к своей истории. Она была короче, нежели у Трора, но с загадкой.
Дело в том, что Интар, как и Синд, не был обычным художником. Его картины тоже могли открыть дверь, хотя это делалось иначе. Сам Интар мог и не знать ничего тайного о том, что он рисует. И живопись была для него как раз способом понять скрытое. Например, Интар мог нарисовать просто пейзаж для собственного удовольствия, но на картине вдруг просматривался где-нибудь под деревом горшок с монетами, и когда то место раскапывали, там действительно оказывался клад.
Этот дар художника был для него и сокровищем, и, иной раз, источником неприятностей. К примеру, однажды он рисовал одно знатное солонсийское семейство, и на полотне вдруг очутился в центре всей группы лакей, гладящий детишек по голове и довольной смело обнимающий супругу главы этой родовитой семьи. А иногда Интар таким образом предсказывал какие-либо события — и не всегда они были приятны.
И вот несколько лет назад он получил необычайный заказ. Ему предложили нарисовать видение Трора в Золотой Дубраве. Тогда уже рассказ лесного охотника разошелся по Анорине, и Интар обо всем тоже что-то слышал. История его заинтересовала, и он согласился.
— Правда, мне показалось странным, что все обставлено некой тайной, — добавил Интар, — но все же, я не заподозрил подвоха. Впрочем, я имел дело с обычными людьми, они исполняли чье-то поручение, не зная подоплеки дела, а в самом заказе как будто бы не было ничего предосудительного.
Интара свозили в Людену, дали прогуляться по Золотой Дубраве и даже устроили встречу с тем малым. Предчувствие картины уже жило в сердце Интара, и он приступил к работе. Картина ему далась легко и быстро, и он сам любовался ей по окончании, жалея, что придется с этой вещью расстаться. Но была одна странность: Интару не давался цвет солнца. По рассказу охотника, оно было как будто бы голубым, а у Интара оно каждый раз выходило сине-зеленым, бирюзовым. Он даже нарочно пересилил себя и нарисовал — это Интар запомнил отчетливо — ярко лазурное солнце. Однако, когда он утром встал с постели, цвет солнца на полотне был вновь бирюзовым.
Интар усмотрел в этом знак, веление, — все же, и он был магом и знал, когда нужно доверять чуду — и оставил все, как есть. Картину у него с великой благодарностью забрали, щедро оплатив его труд. Людей же этих Интар больше не встречал и про картину с тех пор ничего не слышал.
— Но, сэр Браннбог, — произнес художник, — после твоей знаменитой битвы у врат Атлана я вспомнил этот заказ. Я вспомнил и про бирюзовое солнце — которое должно было быть лазурным.
Интар оглядел присутствующих — все поняли его мысль и кивнули.
— Но это не все, — продолжал художник. — Было ещё кое-что. Когда я уже закончил картину, у меня было странное видение. Однажды ночью я проснулся, оттого что в комнате горел свет. У стены, разглядывая мою картину, стояла какая-то женщина. Она была в маске. Стоило мне пошевелиться, как свет сразу погас, по комнате пробежал легкий ветерок, и женщина пропала из виду. Я не поленился подняться и зажечь огонь, но никого не было — видимо, мне померещилось спросонья, так я подумал.
Ну, а после того обманного видения я захотел нарисовать эту странную гостью — сон то был или нет, полотно должно было мне подсказать что-нибудь обо всем. Эта картина у меня с собой, так что можете взглянуть сами.
Интар взял скатанное в трубку полотно, оставленное им у стены, когда он пришел. Он развязал тесемки, поднялся и, раскатав холст, показал его всем:
— Вот, посмотрите-ка, друзья.
На полотне была рыжеволосая женщина с пронзительными черными глазами — красивая и ужасная одновременно. То, что это Нейана, поняли все, даже те, кто никогда не встречал её. И не просто потому, что портрет соответствовал описанию её внешности. На картине было ещё кое-что — тень Нейаны.
Эта тень была отвратительным черным червем, который наклонялся над головой колдуньи и сосал её мозг из вонзенной в темя трубки. Картина была такой ужасной, что Энита даже вскрикнула:
— Интар! Убери это сейчас же!
— Да, — проронил Браннбог. — Такая она и есть, Интар, ты снова точен.
— С вашего позволения, господа, — произнес Интар, — это свое создание я сожгу.
Он вновь свернул полотно и положил его на уголья в камин. Ткань вспыхнула, запылала — и вдруг почудился чей-то отдаленный вскрик боли — и было в нем что-то зловещее.
— Увы, — заметил Вианор, — от самой Нейаны избавиться будет не так просто. Должен тебя предостеречь, маэстро Интар — теперь тебе угрожает опасность. За эту помощь Трору, за то, что ты разъяснил её подлог, она постарается отомстить тебе при случае.
— Ну, стану я поддаваться страху её мести, — отклонил Интар. — Я лишь постарался хоть немного поправить то зло, которому невольно содействовал своей картиной. Ведь по ней рыжая ведьма повторила все видение при Атлане!
— Ты и так помог, — возразил Вианор. — Вспомни-ка цвет солнца, что тебе не давался. Это тот редкий случай, когда больше истины оказалось в расхождении с тем, что было, а не в буквальном подобии.
— Но Трор все равно попался в ловушку.
— Зато Нейана не смогла проникнуть в мир феи Трора, отвечал маг. — А она, несомненно, пыталась — и было бы куда хуже, если бы ей это удалось.
— А я вот что ещё хочу спросить, — заговорил Дуанти.
— Что? Опять про духа-покровителя?
— Нет, про графа Ленсо Уварру. Если по бабке Трор…
— Да, — кивнул Трор. — Так получилось, что род Уварра в Солонсии захирел и угас. Герцог Солонса как-то уговорил меня принять этот титул. Это мало кто знает, Дуанти.
— Вон оно как! — воскликнул Стагга. — А я-то думал… Может, тогда и Вианор взаправдашний купец из Солонсии?
— В самую точку, Стагга. Однажды гильдия купцов Солонсии просила меня об одной услуге, и в уплату я попросил записать меня в члены этой гильдии. Когда будешь гостить у Понсо ди Ческо — это старшина гильдии — попроси-ка дозволения заглянуть в их именную книгу. Ваш покорный слуга занесен куда-нибудь в конец списка.
— А почему же в конец? — поинтересовался Черник.
— Ну, я же новичок. К тому же, худого рода, без торговых заслуг и невеликого достатка, — отвечал Вианор со своим обычным простецким видом.
— Чего только я не узнала за сегодняшний вечер! — задумчиво протянула Энита. — Си, пожалуй, твоим историям далеко до этой.
— Как это — далеко! — возмутился Синд, до невозможности напоминая Стаггу с его комическим тщеславием. — Да я…
И тут в дверь кто-то постучал.
— Седьмой! — выпалил гном. — Ой… А что я такое сказал?
— Ты сказал — седьмой, — пробасил Дэмдэм Кра. — Я точно слышал.
