На следующий день дама ни свет ни заря приволокла мне мерзавку на отчитку, и очень вовремя — кости рук у нее только начинали дробиться. Та, подсмотрев, где теперь драгоценности, вечером перед походом в клуб ринулась за очередной порцией украшений. Но открыть шкатулку просто не смогла. Так ее и застала дама вместе с мужем — пыхтящую от усердия и порядком взмокшую. Отец мгновенно прозрел, и не отходя от кассы наконец — то всыпал дочурке ремня. А к утру она их с ревом разбудила и показала на окровавленные руки. Еще хорошо что мачеха ее пожалела и привезла ко мне. Я бы ни за что не повезла, например — сначала б выспалась. Так что я сочла, что это заклинание мне очень даже подходит.
Я быстро расплела косу, вытянула вперед две прядки, на одной быстро стала вязать узелки, шепча
— Завязываю я, раба Магдалина, на 13 узелков свое дело…
Потом быстро разделила вторую прядку на тринадцать прядей и начала их переплетать.
— …Из тринадцати прядей плету сеть свою смело…
Теперь я выпустила силу и обволокла ей сплетенные волосы. Бог мой… У меня было ощущение что я подожгла большой дом, чтобы поджарить яичницу. Столько силы у меня прежде никогда не было. Книга щедро поделилась ей со мной.
— … На ловца или молодца, на старого и малого, на всякого охотника до моего добра. Оплетаю — сетями… — шепнула я. Сила моя струилась по волосам, и я ими быстро обернула книгу.
— …отхлестываю — плетями, бью, приговариваю, намертво наговариваю.
Сила окутала книгу и волосы одним тугим коконом.
— Будь, рука, мертвой, как у покойника — у вора — разбойника, — прошептала я и, открыв книгу, положила обе прядки — сплетенную и с узелками — на первую страницу.
— Не откроется книга, отнимется у вора сила, сила костяная, встанет кровь жиляная, и раздробятся кости в пыль и прах.
— Аминь, — запечатала я заклятие.
Потом захлопнула книгу. Обе прядки так и остались внутри, впечатанные в обложку силой. По краю их как отрезало. Длинные густые волосы для ведьмы — не украшение, а необходимость.
А заклятие классное — пока они там, вор книгу не откроет. А чтобы снять заклятие, прядки надо извлечь. А чтобы извлечь, надо открыть. Замкнутый круг!
Крепко прижав к груди книгу, я забежала в дом. Мать с отцом выглядели странно. Пили чай с пряниками и мирно разговаривали. Вот чудеса! Сколько я себя помню, мать и минуты с ним ласково себя не вела. Теперь же она смотрела на него с нежностью необыкновенной и подкладывала ему пряники на блюдце.
— Мам, пап! Я домой поехала!
— Ой, доченька, — всплеснула руками мать. — А мы тут с Костенькой баньку затопили, думали что ты останешься.
— Не, мам, — помотала я головой. — У меня дел по горло. Ты сама в город уедешь или приехать за тобой?
— Да наверно сама, я тут еще подзадержусь немного. Грядки пополоть надо да и с Костенькой по грибы собрались сходить. Лето — то уж кончается, скоро опять в школу обормотов учить.
Я в недоумении воззрилась на мать. Что это с ней? Костенька???
Чудеса!!!!
— Ну тогда пока, если что звоните… Да, кстати, мать, отца не пили, я его сегодня с того света вытащила. Покой, никаких скандалов, усиленное питание — запомнила?
— Ну конечно, конечно Манечка, — истово поклялась мать. — Как за младенцем ходить буду.
Отец смущенно кашлянул.
— Ты это, Магда, давай к нам субботу приезжай, за малиной сходим все втроем, я такие места знаю!
В глубокой задумчивости я дошла до машинки, завела ее и поехала на трассу. Одно я помнила точно — матери я приворота не давала!!! Чего это с ней?
Дома было подозрительно темно и тихо. Я включила свет, разулась и позвала :
— Маруська!!
— Ироды проклятые! — гневно прошепелявил кто — то сверху.
Я в недоумении замерла, потом пошла по квартире, зажигая свет. Маруськи нигде не было. Я пошла еще раз в прихожую. Странно… Маруськины туфельки мирно стояли рядом с какими — то ужасными вонючими тапочками. Не знаю, как они в моей прихожей очутились, но я брезгливо двумя пальчиками подцепила их и скинула в мусоропровод, такая гадость. Потом еще раз посмотрела на Маруськины туфли. Черт возьми, не босой же она ушла!
— Маруська! — еще раз жалобно позвала я.
— Ты чо орешь, дура? — сварливо донеслось с потолка.
— Ты кто? — хладнокровно спросила я.
— Тетя Грапа.
Я поднялась на второй этаж и толкнула дверь Каморки — единственное место, куда я не догадалась заглянуть.
Там на раскладушке лежала чрезмерно полная, какая — то неряшливая старушка и подслеповато на меня щурилась. Я присмотрелась — и похолодела. Клычки у старушки выдавались на пару сантиметров. А рот был вымазан от носа до подбородка в чем — то красном. Красные же пятна алели на светлом платье. «Маруська!!!», — ужас парализовал меня. Она высосала Маруську!!!
— Ввы т — тттеття Грап — ппа? — заикаясь спросила я. До сего момента я и не подозревала что вампиры существуют на самом деле.
— Я.
— А вы к — ккак в моей к — квартире оказались?
— Вот она, старость проклятая, — визгливо отозвалась старушка. — Приходится жить у людей из милости, кто хочет, тот тебя этим и попрекает! Попрекаешь???
С другой посторонней старушкой я б в такой ситуации в два счета разобралась. Но тут… Я посмотрела на ее вымазанные клыки и невольно попятилась:
— Нет, нет, конечно нет.
— Я есть хочу, накорми меня, — проникновенно сказала старушка и клыки ее призывно блеснули.
— Холодильник на кухне, — быстро брякнула я и опрометью побежала наверх.
В спальне я лихорадочно забаррикадировала дверь мебелью и стала думать как спасаться от вампира. Вот черт! Откуда только она на мою голову взялась!!!! Порыскав по комнате и не найдя не крестов не чеснока, я решила позвонить в милицию. А что делать? Пусть ее задержат, с вампиркой ночь куковать до утра я не собираюсь — времени еще только — только двенадцать пробило! К тому же она есть хочет!!!!
Подумав об этом, я схватила трубку и быстро набрала 02.
— Милиция, — недовольно — сонно отозвалась трубка.
— Здравствуйте, запишите адрес, у меня в квартире посторонняя бабушка.
Рассказывать о том, что на самом деле эта бабушка вампирша и похоже убила мою подругу я благоразумно не стала.
— Какая такая бабушка? — было такое ощущение, что трубку дежурный сейчас бросит.
— Я пришла домой только что, а у меня в квартире обнаружилась пожилая женщина, я ее не знаю, и уходить она не собирается, — скороговоркой проговорила я.
— Так может родственница дальняя, их разве упомнишь всех? — лениво отозвался голос.
