— Со мной все хорошо. Просто прекрасно! Бетти, неужели мы справились?! Я не ждал, что все закончится так быстро и так легко.
Бетт взглянула на него удивленно. Как будто в первый момент не могла понять, почему он говорит «мы», какое он имеет ко всему этому отношение. Потом спохватилась.
— Я очень тебе благодарна. Без твоей поддержки я ничего не смогла бы изменить!
Она тоже сделала шаг на мокрую траву. Виктор отделился от ствола, и они крепко обнялись.
Продолжение так естественно, так логично вытекало из всего происшедшего, как будто было расписано по нотам каким-нибудь строгих правил композитором…
— У нас сегодня большой семейный праздник. Ты — в числе приглашенных. Собственно говоря, в единственном числе. Пойдем?
— Разве я могу отказаться от такой чести?
* * *
Вчера я встретилась с Алексеем, и между нами неожиданно произошло объяснение.
Я очень осторожно попыталась выведать у Леши, как он себе представляет развитие наших взаимоотношений во время поездки и после. Я сама не понимала, зачем об этом говорю: разве и так не ясно? Но он понял меня лучше меня самой. Стал таким серьезным, каким я ни разу прежде его не видела, и спросил:
— Ты в чем-то сомневаешься?
Я, опустив глаза, миролюбиво попросила:
— Я не знаю, что ты имеешь в виду. Спроси меня как-нибудь по-другому.
— Есть мужчина, который тебе более интересен, чем я?
— Нет. Сейчас нет, но я знаю, как это бывает. Я знаю вкус самозабвенного общения и острой влюбленности.
Самозабвенное общение — это Пашка. Мы могли трепаться часами обо всем на свете, не надоедая друг другу. Острая влюбленность — тут я допустила некоторое художественное преувеличение. Сильную влюбленность я испытывала первый и последний раз в жизни по отношению к привлекательному однокурснику, который последовательно проявлял интерес ко всем более или менее симпатичным девчонкам в институте. Его интерес ко мне угас быстрее, чем к другим, и ничем не закончился из-за того, что я со школярской наивностью искренно продемонстрировала ему свои чувства и надежды, не дав себе труда подразнить мальчика, развлечь игрой. Та история многому научила меня, но с тех пор минуло столько лет и событий — будто несколько жизней прошло. Пряный вкус первой влюбленности безвозвратно выветрился из памяти.
— С тобой я ничего подобного не испытываю, — честно добавила я. — И знаешь, Леш, ты очень заботливый, внимательный, но, мне кажется, ты ко мне тоже ровно дышишь. Я права?
Лицо собеседника было непроницаемым. Я испугалась, что сейчас он лишь с досады, от обиды на мои откровенные речи, подтвердит мою догадку. Я напряглась в ожидании, что он постарается ударить побольнее.
Но Алексей вдруг широко улыбнулся:
— Ну почему? Ты мне нравишься. Ты, Сашка, очень привлекательная женщина и каким-то образом ухитряешься совершенно не замечать этого. То есть, наверное, замечаешь, но… Ну, в общем, ты поняла. Твоя скромность придает тебе дополнительный шарм, очень необычный.
— Спасибо, — пробормотала я, — мне ничего подобного не говорили…
— Ты, Саша, обещаешь любовь, — перебил мой просветитель. — Ты просто светишься готовностью любить. Мы, мужики, на это и клюем. А как поближе подошел, оказывается, что обещание было обманом!
В речи Алексея появилась запальчивость. Мне стало не по себе: все-таки сейчас он наговорит мне гадостей. С другой стороны, имеет право: я ведь тоже сообщила ему нечто неприятное.
— Я тебя не обманывала, Алексей. — Я не поднимала глаз. — Я к тебе очень хорошо отношусь…
— Позволь мне договорить! — потребовал он резко. — Ты «очень хорошо относишься», а кажется, будто ты действительно заинтересована…
Он замялся, подбирая слова, и я встряла снова:
— Если я общаюсь с человеком, я действительно в нем заинтересована! Это не игра.
— «С человеком» — не «с мужчиной»? Саша, а тебе не кажется, что это лукавство? Ты же знаешь, мужчина общается с тобой, имея в виду вполне определенную цель.
— Ты сейчас о конкретной ситуации? О наших с тобой отношениях?
Я с помощью мягкой интонации старалась подчеркнуть свое желание действительно разобраться в его речах.
Алексей насупленно молчал.
— Алеша, ты хочешь сказать, что я напрасно дала тебе надежду? Что в этом заключалось мое лукавство?
Я сама почувствовала смехотворность этой версии. Алексей — взрослый мужчина, в нем слишком мало от подростка, способного всерьез рассчитывать на благосклонность женщины, если та не дала ему от ворот поворот в самом начале знакомства. Корни настоящей проблемы лежали глубже глупой претензии, произнесенной в запальчивости.
— Бог с ним, с лукавством. Я сейчас честно сказала, как к тебе отношусь. Ответь мне, пожалуйста, тем же. Ты как ко мне относишься? Чего ты от меня — или со мной — хочешь?
Собеседник порывисто вздохнул, будто собирался сразу ответить, но не нарушил молчания.
Раздраженная мимика на его лице сменилась задумчивостью. Он принялся покусывать губу. Я спокойно ждала.
— Саша, я начал говорить именно об этом, а потом ушел куда-то в сторону. Ты — классная женщина, но я…
Он опять замолчал, а я в единый миг вспомнила все, что Алексей рассказывал о себе, о своей прежней семейной и нынешней холостой жизни. То неизменное ожесточение, с которым он упоминал имя бывшей жены…
— Но ты, — подсказала я, — все еще любишь бывшую жену, не можешь смириться с тем, что она ушла к другому.
— Да.
— Когда ты встретил меня, тебе показалось, в силу некоторых особенностей моей личности и моего поведения, будто я могу полюбить тебя так сильно, так самозабвенно, что ты, наконец, забудешь о той, которая тебя предала?
Он молча кивнул.
— В этом смысле, ты возлагал на меня большие надежды, которых я ни черта не оправдала.
— Санечка! Ты только не думай о себе ничего плохого. Тебя тоже можно сильно любить. Просто я, видишь, зациклился на своей Любке. Ты правильно заметила…
— Алеша, если хочешь, позже, когда мы оба успокоимся и остынем после сегодняшнего объяснения, я поговорю с тобой. Про бывшую жену, про твою к ней привязанность… У меня друг был, — добавила я веселым тоном. — Тот долго старался расстаться с одной женщиной. Мы с ним все подробно обсуждали. А потом он взял да и женился на ней. Понял что-то.
— Спасибо, Сань. Ты — хорошая. Как-нибудь поговорим, — без энтузиазма согласился Алексей.
