После Лялькиного самоубийства дело против нее почему-то прекратили — что имело важные последствия для ее сына: его не отправили в детдом, а отдали бабушке — Лялькиной маме. Кстати сказать, мальчик оказался необычайно способным к точным наукам — более способным даже, чем его отец.
Неприятные — если не сказать больше — события, произошедшие с двумя его лучшими друзьями, наложили на Мишку Бабошина глубокий отпечаток. Прежде всего, он начисто отказался от крамольно-политической болтовни (что, впрочем, не составляло большого труда, ибо у него не осталось собеседников). Всю высвободившуюся энергию он вложил в работу и карьеру: через четыре года защитил докторскую, еще через два — стал завлабом, потом замдиректора и, наконец, в возрасте сорока шести лет вознесся до директора института. К чести Мишки будет сказано, он навсегда остался порядочным человеком и, в частности, до окончания Колей Московского университета помогал Лялькиной маме талонами… отчего у Тони Бабошиной чуть было не развилась шизофрения.
Одним словом, Мишка нашел уникальный компромисс между совестью и выживанием. Единственным, что отравляло его жизнь, были кошмары: каждую ночь, перед рассветом ему снился одетый в серую одежду человек. Успокоение принес лишь визит к психиатру, объяснившему, что предрассветные кошмары часто посещают людей с одновременно-высокими коэффициентами интеллекта, порядочности и социальной покорности — и, в этом смысле, считаются нормой.
Светкина судьба также сложилась благополучно: она стала прогрессивным литературным критиком, и ее статьи читала вся образованная Москва. Внешние признаки успеха, казалось, сопутствовали внутренним — в мужьях и любовниках недостатка она не испытывала. В общем и целом, она была счастлива… за исключением, пожалуй, одного обстоятельства: все ее сексуальные партнеры являлись искренними членами партии, и заниматься с ними любовью под политически-значимые телепередачи Светка не решалась. И чего только она не перепробовала!.. однако добиваться оргазма аполитическими средствами так и не научилась.
Что же касается главного героя вышеописанных событий, Эрика Иванова, то после Лялькиного ареста следы его затерялись. Скорее всего, он был арестован или убит при попытке выехать из Москвы… или в поезде, идущем в Усть-Каменогорск… или на улицах Якутска… А может, не получив ответа на свое письмо, он решил, что его старые друзья в тюрьме… (Заметим, кстати, что о существовании сына Эрик не подозревал, ибо в Лялькины планы посвящен не был — та хотела сделать ему приятный сюрприз.) После смерти Ляльки Мишка Бабошин несколько раз заходил на Центральный телеграф, пытаясь разузнать, есть ли там письмо для Аллы Евгеньевны Макароновой… однако каждый раз уходил ни с чем. Согласно инструкции, такого рода информация могла быть выдана лишь самой тов. Макароновой А.Е.
Наиболее благополучной и, соответственно, наименее интересной оказалась судьба Кота. Несмотря на то, что Лялька кормила его намного лучше, чем это делал Эрик, он к ней так и не привык — и при каждом удобном случае рвал ей колготки. После ареста новой хозяйки его унаследовала Лялькина мама — женщина строгая и серьезная, не терпевшая дерзостей, — что сказалось на характере Кота благотворно. Он стал вести себя прилично и не царапался, даже когда маленький Коля учил его стоять на голове.
Умер Кот в необыкновенно преклонном для кошек возрасте — двадцати лет, оплакиваемый родными и близкими, в тепле, уюте и тишине своего дома.
Однако через некоторое время мне стало — буквально до слез! — жалко своих героев. После долгих колебаний я решил переписать эпилог… и плевать, если он получится нелогичным!
Оптиимистический эпилог
Эрик провел на квартире бабошинских родственников восемь суток — ел, пил, спал и читал книжки. Ляльке приходить туда было опасно — так как она могла, несмотря на все ухищрения, привести за собой «хвост». За один день до отъезда Эрика она уволилась с работы, выписалась из своей коммуналки и явилась к нему с чемоданчиком, содержавшем ее немногочисленные драгоценности, любимое вечернее платье, а также несколько смен мужского и женского белья. И даже грандиозный скандал, учиненный Эриком, не смог убедить Ляльку остаться в Москве… они попрощались с присутствовавшим при сем Мишкой Бабошиным и отбыли в 11:15, 8-го января 1985 года. План был таков: доехать на метро до Лосиноостровской, потом электричками — до Ярославля, далее — по обстоятельствам. Есть некие основания предполагать, что первую часть маршрута им удалось завершить беспрепятственно, однако куда они направились из Ярославля — осталось неизвестным. Как они разрешили проблему отсутствия у Эрика документов?… На сколько им хватило собранных Бабошиным талонов?… Где они могли устроиться на работу?… Ответы на эти вопросы неясны… Лишь одно можно утверждать с абсолютой уверенностью: как бы ни сложилась дальнейшая судьба Эрика, Человек В Сером Костюме ему не снился никогда.
Неприятные — если не сказать больше — события, произошедшие с его лучшим другом, наложили на Мишку Бабошина глубокий отпечаток. Прежде всего, он начисто отказался от крамольно-политической болтовни (что, впрочем, не составляло большого труда, ибо у него не осталось собеседников). Всю высвободившуюся энергию он вложил в работу и карьеру: через четыре года защитил докторскую, еще через два — стал завлабом, потом замдиректора и, наконец, в возрасте сорока шести лет вознесся до директора института. К чести Мишки будет сказано, он навсегда остался порядочным и, до определенной степени, смелым человеком. В частности, в его институте работало более тридцати представителей «нежелательных» национальностей: баски, голландцы и даже два человека из Монакского национального округа.
Одним словом, Мишка нашел уникальный компромисс между чистой совестью и успешным выживанием. Единственным, что отравляло его жизнь, были кошмары: каждую ночь, перед рассветом ему снился одетый в серую одежду человек. Успокоение принес лишь визит к психиатру, объяснившему, что предрассветные кошмары часто посещают людей с одновременно-высокими коэффициентами интеллекта, порядочности и социальной покорности — и, в этом смысле, считаются нормой.
Светкина судьба также сложилась благополучно: она стала прогрессивным литературным критиком, и ее статьи читала вся образованная Москва. Внешние признаки успеха, казалось, сопутствовали внутренним — в мужьях и любовниках недостатка она не испытывала. В общем и целом, она была счастлива… за исключением, пожалуй, одного обстоятельства: все ее сексуальные партнеры являлись искренними членами партии, и заниматься с ними любовью под политически-значимые телепередачи Светка не решалась. И чего только она не перепробовала!.. однако добиваться оргазма аполитическими средствами так и не научилась.
Наиболее благополучной и, соответственно, наименее интересной оказалась судьба Кота. Его забрали к себе Бабошины, где он неожиданно нашел родственную душу в Мишкиной жене Тоне. После короткого притирочного периода (во время которого зверь до крови расцарапал Мишке руку и изодрал в клочья лучшие тонины колготки), до Кота дошло, что его новая хозяйка — женщина строгая и дерзости не потерпит… Он стал вести себя прилично и не царапался, даже когда Бабошин-младший учил его стоять на голове.
