Кузнецов прошел по дорожке между небольших двухэтажных домов, в которых жили работники посольских служб (в посольстве они гордо именовались «виллами»), и, остановившись возле одного из них, крикнул:
В небольшом палисаднике пышные зелено-фиолетовые листья клещевины соседствовали с клумбой разноцветных цинний. Добродушно жужжали мухи-сладкоежки.
КАБУЛ, НАЧАЛО СЕНТЯБРЯ 1979 г
— Иду, иду! — послышался звонкий голос из открытого окна. Через секунду распахнулась дверь, и Вера сбежала по ступенькам.
— Пошли скорей! — сказал Кузнецов, набирая ход. — Саша уж небось заждался.
— Какой Саша?
— Плетнев. Помнишь, ко мне заходил?
— Так вы с ним идете? — разочарованно спросила Вера, замедляя шаг. — С этим кагэбэшником?
Кузнецов тоже остановился.
— Подожди, — растерянно сказал он. — При чем тут? Замечательный парень, и…
Вера пожала плечами.
— Все равно с ними лучше дела не иметь.
— Да ну? Между прочим, они нас охраняют.
— Ага! — она саркастически рассмеялась. — Охраняют! Сегодня охраняют, а завтра… и вообще, обоих моих дедушек они тоже, между прочим, охраняли. Одного — семнадцать лет! Другого, правда, всего четыре месяца, но потом расстреляли… Еще удивительно, как меня сюда пустили! Прозевали, наверное!..
Кузнецов оглянулся, страдальчески воздел руки и закричал шепотом:
— Вера, милая, да прошел уж давно тридцать седьмой год!
Качая головой, она пожала плечами — мол, кто их там знает.
— Короче говоря, идешь с нами или нет? — рассердился Кузнецов. — Одна ведь все равно в город не выберешься!
— Что вы на меня кричите, Николай Петрович?! — возмущенно спросила Вера и, оглянувшись, в нерешительности закусила губу.
* * *
Посматривая на часы, Плетнев ждал у проходной, как цивильные работники посольства называли контрольно-пропускной пункт — КПП.
Николай Петрович запаздывал, а когда показался из-за угла главного здания, Плетнев с радостным удивлением увидел, что он не один.
— Привет, — сказал Николай Петрович. — Ничего, если Вера с нами?
— Хулиганить не будет? — ответил Плетнев, улыбаясь. — Тогда ничего. Добрый день.
Она глянула так, будто он пролил свой кислый кисель на ее кисейное платье, но все же соблаговолила легонько кивнуть. Плетнев разозлился. Что за противная барышня! На кривой козе не подъедешь! Солдат на вошь — и тот сочувственнее смотрит!..
— Тебе не жарко? — насмешливо поинтересовался Кузнецов.
Ему и впрямь было жарковато. Но не станешь же объяснять, что накинул ветровку не от холода, а чтобы скрыть рукоять ПМа, торчавшую из-за брючного ремня… Сам-то Кузнецов, понятное дело, блаженствовал в тонкой хлопчатобумажной рубашке.
А вот Вера, судя по всему, тоже маленько парилась в своем закрытом крепдешиновом платье сильно ниже колен. Кроме того, на голове у нее был белый платок, накинутый на восточный манер. Плетнев знал, что она так вырядилась не по собственной воле, а подчиняясь посольской инструкции для особ женского пола. Иначе ее бы и за ворота не выпустили. Что ж, страна мусульманская, требуется определенная сдержанность в одежде… Впрочем, наряд ее совершенно не портил.
— А вам, Вера, не жарко?
Она не удостоила его даже взглядом…
Они шли по тротуару — Плетнев слева, Кузнецов справа, Вера посредине. По проезжей части двигался довольно плотный поток машин вперемешку с вьючным транспортом. По большей части ослы. Но попадались и лошади. И даже несколько верблюдов. Плетнев отметил, что их вид каждый раз вызывает в нем стихийный прилив детского восторга. И подумал, что, должно быть, мало его водили в детстве в зоопарк.
