Водители двух автомобилей свадебного кортежа выполнили задание Аверьянова на все сто.
Возле люка хронотопа высились горы оборудования – вплоть до походного бара, дизайн-бассейна с фиброфонтаном, всепогодного караоке-ревербера, цветовизговального компакт-комплекса, инфратусовочной широкополосной жиротрясины с режимом повальной турбонаддувки и девичьей истерики.
Штатовский, японский и южнокорейский бензогенераторы форсированной тяги, укомплектованные УПСами горячего резервирования, были готовы поддерживать веселье сутками напролет.
Были и складные сооружения: ресторанный зал, закусочная, тусовочная, флиртовочная, качельная, гамачная, дансинг-бухальная, завиральный бизнес-салон, рэповая, стэповая, попсовая, дозаправочная, дамская комната с мужским входом без выхода и отсек окончательной нарезки для мужчин – с тремя унитазами и одним надувным корытом.
Что же касается пирамид из ящиков и коробок с закуской и выпивкой, то тут и говорить не о чем: получив полный список-реестр на шести листах мелким шрифтом, Николай почувствовал только одно: чувство гордости за обыкновенных людей, обходящихся в быту водкой и чипсами, но одновременно с этим имеющими врожденный талант к утонченно-расточительному гурманству.
– Пойдет? – спросили водилы.
– Годится! – кивнул Аверьянов и с удовольствием рассчитался. – Спасибо, братцы, молодцы! Теперь бы это все загрузить вон в люк только…
– Ага! – кивнули водилы и, распахнув двери своих лимузинов, скомандовали грузчикам, одетым в одинаковую униформу – оранжевые комбезы с надписью «Ухнем!» на спине.
– Подальше грузите и покомпактнее, туда к стенке, вплотную и до потолка, – скомандовал грузчикам Аверьянов и, повернувшись к водителям, дал разъяснение в отношении дальнейшего: – Как они погрузят все, я исчезну на пять минут, а потом все по плану пойдет – жених-невеста, гости, церковь, ресторан…
* * *
Загруженный и задраенный хронотоп окутался розовой старт-луковицей и растаял на глазах.
– Дела-а! – сказал водила «линкольна». – Вот мы его сейчас ждать будем, да? А на Пушкинской его вот точно так же двести девок ждут – поняли?
– Каких девок?
– Обычных проституток.
– Он их на свадьбу, что ли, собрал?
– Наверное, – пожал плечами водила «линкольна». – А на что же еще? А вот сейчас ментуру спросим. – Он указал на подходивших к ним сержанта с лейтенантом. – Скажите-ка, вот как, по-вашему, вот мы стоим, размышляем, решить не можем – где проститутки могут быть нужны в массовом количестве? Сотнями?
– На телевидении, конечно. – ответил лейтенант с ходу.
– Вот голова! – восхитилось шоферье. – Сто пудов Интел инсайда!
– А что случилось? – поинтересовался сержант.
– Да вот, друг, ну, тот, что только что растаял в яйце-то металлическом. Он на Пушкинской стадо такое – две сотни девок собрал!
– Так это ж киносъемка! – пояснил лейтенант.
– Что, правда, что ли?
– Правда или нет – это не наше дело. Наше дело, чтоб тишина была.
– И чтоб в кармане шуршало, – добавил сержант.
– Молчи побольше, мой совет, – сухо посоветовал сержанту лейтенант.
– Да я молчу! – настороженно открестился водитель «линкольна», приняв замечание на свой счет. – Если клиент платит, мне абсолютно все равно, что он, кто он и зачем. Это ваше дело – дознание, этапирование… Я не вмешиваюсь! По мне – хоть коммунизм, хоть пофигизм, хоть телевидение тут строй, – мне наплевать, строй на здоровье – салон мне не пачкай, вот и все. И я не против, я всегда за. А скажешь: «нет», я буду – против. Такой же человек, как все! И совершенно я тут ни при чем!
* * *
– Ты смотри, что творится! – Младший лейтенант Очуркин толкнул под локоть старшего лейтенанта Свистакова.
Сразу за памятником Пушкину возникла огромная, светящаяся зеленым возврат-луковица, внутри которой начало возникать металлическое, играющее всеми цветами радуги яйцо, размером с железнодорожный вагон.
– Вот теперь звони в ФСБ, дежурному. Нашим не звони. Наши не оценят. Все! Теперь – пора! Вот она, тема для беседы с контрразведкой!.. Настал час!
Проявляясь и материализуясь, яйцо нежно распихивало людей, находившихся на месте его возникновения.
– Представься, не забудь!
– Дежурный? Младший лейтенант Очуркин, площадь Пушкина…
Свистаков грубо дернул Очуркина за рукав, привлекая внимание к себе.
– Ну что?.. Простите, это я не вам, товарищ дежурный…
– Меня, меня назвать забыл!.. – указал на себя Свистаков.
– Извините, это напарник меня отвлек. Говорит, что я его назвать забыл… Да трезвый я, конечно! Очуркин… Младший лейтенант.
– И старший лейтенант Свистаков!
– И Свистаков, да, это верно… Вот, рядом со мной стоит. Почему я, младший, звоню, а не он, старший по званию, звонит? Потому что он наблюдает, а я докладываю… Он наблюдательнее, а я объясняю доходчивее – все говорят. Так что для пользы дела. Суть? Согласен говорить суть только по делу! Есть! Это правильно. По делу: здесь, у Пушкина, путаны собрались, еще час назад, даже больше. А теперь еще и яйцо появилось. Тут же, у Пушкина!.. Нет, вы не ослышались. Путаны собрались у Пушкина, но просто так, без митинга и без плакатов. Стояли без протестов, ничего не делали. И тут мы глядим, со Свистаковым, оба, – у Пушкина яйцо растет, людей расталкивает! В зеленой луковице. О, путаны все к яйцу бросились! Это прямо сейчас происходит. Как по команде. Садятся. Нет, Пушкин стоит, не шелохнется. Ну, памятник, что ему? Все, сели! Яйцо закрылось, красным луком заросло… Растаяло, товарищ дежурный! Нету, все! Ни путан, ни яйца. Пушкин? Пушкин остался. Что делает? Ну, думает, как будто. Или стихи сочиняет. Я не знаю. Понял, придет машина. Понял! Для маскировки «психоперевозка» на борту написано. Дождусь, конечно. Очуркин, младший лейтенант. И старший лейтенант Свистаков. Он тоже дождется. Понял! Ждем. Хорошо. Да нас сразу видно! Напротив Пушкина мы, оба в форме. Да не в хорошей форме, а в милицейской! В обычной форме… У меня форма хорошая. Потому что новая, а у Свистакова майонезом залита, еще весной. Так и не отошло до сих пор до конца. Хорошо, буду говорить непрерывно с вами, пока не приедут. Какую песню знаю? Много знаю. А на ум только «Нас не догонят» лезет. Знаете, старая песня «Тату»? Да мы стоим, стоим на месте, не волнуйтесь! «Небо уронит ночь на ладони! Нас не догонят, нас не догонят!» Есть заткнуться!
* * *
Олений Холм встретил приветливо: утро, яркое солнце, спокойная темно-синяя Атлантика, хоть и без белых барашков, но все-таки покрытая плавными невысокими пригорками зыби, остатками далеких штормов.
Воздух был настолько прозрачен и чист, что у всех прибывших возникла вдруг одна и та же мысль о том, что воздух в этих краях просто отсутствует.
