Выбор твой освободит обоих — тебя и меня».
— Ох, божечки ты мой! Как я могла об этом забыть? Ну-ка, ну-ка, перечитай еще разок, только медленнее! — Стиви Рей вся обратилась в слух, впитывая каждое слово стихотворения. — Это ведь послание Калоны, да? Об этом говорят строчки о заточении под землей.
— Вот именно. Я абсолютно уверена, что это он ей написал.
— Конечно. Знаешь, поначалу это все звучит очень грозно — двусторонний меч и все такое — но потом, кажется, все заканчивается хорошо.
— Там говорится, что они оба освободятся, — кивнула Крамиша.
— Значит, Зет освободится из Потустороннего мира!
— И Калона вместе с ней, — добавила Крамиша.
— Ладно, с этим разберемся потом. Сейчас важнее всего вызволить Зои. Постой-ка! Да ведь это пророчество уже начало сбываться. Ну-ка, что там говорится о воде?
— Говорится так: «...и ты найдешь меня даже на дне морском...» Вот что.
— Ну, чем не пророчество? Остров Сан-Клементе находится в море, правильно? Значит, море уже есть. А на дно он, наверное, свалился, после того, как Зои его ранила.
— Там еще сказано, что Зои должна «следовать правде». Это что значит?
— Я точно не знаю, но у меня есть идея. В последний раз, когда мы разговаривали с Зет, я посоветовала ей слушаться своего сердца и поступать так, как подсказывает внутренний голос, даже если всему миру будет казаться, что она совершает чудовищную ошибку, — Стиви Рей замолчала и изо всех сил вытаращила глаза, стараясь не разреветься. — Я... Я страшно раскаиваюсь в том, что сказала ей это. Все это случилось из-за того, что она меня послушалась...
— Кто знает, сестренка? Может, ты была права. Может, с Зои случилось то, что должно было случиться. И еще я думаю, что слушаться только своего сердца и стоять на своем до конца вопреки всем, кто считает, будто ты капитально ошибаешься — это круто. Это такая правда, за которую ничего не жалко.
Стиви Рей почувствовала прилив надежды.
— Значит, если она будет продолжать держаться правды своего сердца, то стихотворение закончится хорошо — Зои освободится!
— Так оно и есть, Стиви Рей. Я прямо сердцем чую — так и есть!
— Я тоже, — воскликнула Стиви Рей, широко улыбаясь Крамише.
— Вот только как сделать, чтобы Зои об этом узнала? Ведь это стихотворение — оно как карта, где указан путь к выходу. Море, значит, она уже нашла. Теперь ей нужно...
— Найти огонь, — перебила Стиви Рей, припомнив соответствующую строчку. — Слушай, а ведь там говорится и про землю, и про душу.
— То есть — дух? Хочешь сказать, что тут присутствуют все пять стихий? Море — это ведь вода, верно?
— Правильно! Значит, у нас есть все пять стихий, подвластных Зои, в том числе дух, с которым у нее самая сильная связь!
— И в царстве которого она сейчас находится, — добавила Крамиша. — А теперь слушай, сестренка, что я хочу тебе сказать — Зои должна узнать о моем стихотворении. Только не думай, что я говорю, что гениальна и горжусь своим шедевром — нет, я не такая поганка. Просто от этого стихотворения зависит, сумеет она вернуться или ее прикончит какая-нибудь тамошняя нежить.
— Я понимаю.
— Это хорошо. И как ты собираешься передать ей мое стихотворение?
— Я? Никак не собираюсь. Я не могу. У меня связь с Землей, Крамиша. Я не могу послать свой дух в Потусторонний мир, — Стиви Рей даже содрогнулась от мысли об этом. — Но Старк собирается туда пробраться. Он может это сделать — так мне сказала та мерзкая корова.
— Бык, сестренка, — поправила Крамиша.
— Какая разница?
— Значит, мне нужно позвонить Старку и прочитать ему мое гениальное пророчество. У тебя есть его телефон?
Стиви Рей задумалась ненадолго, а потом ответила:
— Нет. Афродита говорила, что Старк совсем помешался с горя. Боюсь, в таком состоянии он может просто забыть о твоем стихотворении, решив, что у него есть более важные дела.
— В таком случае, он совершит большую ошибку!
— Да, я понимаю. Поэтому мы прочитаем твое стихотворение Афродите. Она, конечно, злючка и язва, но умом ее Никс не обидела. Она-то сразу поймет, как это важно.
— Это ты хорошо придумала! Она такая язва, что не слезет со Старка, пока тот не вызубрит мое великое путеводное произведение!
— Вот именно! Пошли ей смс-кой свое стихотворение и припиши, что я прошу, чтобы Старк выучил его наизусть. И чтобы они поняли — это пророчество, а не поэзия.
— Ох, сестренка, сомневаюсь я в здравом смысле людей, которые не любят поэзию! А Афродита ее совсем не любит.
— Ах, Крамиша! Твои бы слова да Афродите в уши!
— То-то и оно!
И пока Стиви Рей выруливала на недавно очищенную от снега парковку перед аббатством, Крамиша склонилась над телефоном и принялась деловито набирать смс-ку.
Стиви Рей сразу поняла, что бабушка Редберд чувствует себя гораздо лучше. Ее лицо больше не походило на сплошной кровоподтек, и она уже не лежала в постели, а сидела в кресле-качалке перед камином в просторном холле аббатства, так глубоко погрузившись в книгу, что не сразу заметила подошедшую Стиви Рей.
— «Голубоглазый дьявол»? — фыркнула Стиви Рей. Она знала, что должна сообщить бабушке Зои ужасную новость, но все равно не смогла сдержать улыбку при виде заглавия книги. — Бабушка, да ведь это любовный роман!
Охнув, бабушка Редберд испуганно прижала руку к горлу.
— Стиви Рей! Дитя мое, ты меня напугала! Да, это любовный роман — причем, совершенно очаровательный. Харди Кейтс — мой герой. Роскошный мужчина!
— Роскошный?
Бабушка Редберд насмешливо приподняла седые брови.
— Ах, дитя мое, не будь столь категоричной. Я, конечно, стара, но пока еще жива. И до сих пор в состоянии отдать должное роскошным мужчинам, — она указала рукой на один из деревянных стульев, стоявших у стены. — Тащи его сюда, детка, и давай посплетничаем у огонька. Я так поняла, ты привезла мне новости от Зои из самой Венеции? Ах, подумать только — Венеция, Италия... Как бы я хотела побывать там... — внезапно она осеклась и пристально посмотрела в лицо Стиви Рей. — Ох, я поняла. Я должна была сразу почувствовать, что случилась какая-то беда, да только голова у меня все еще туго соображает после катастрофы. — Сильвия Редберд оцепенела в своем кресле, а потом севшим от страха голосом выдавила: — Говори. Скорее!
Стиви Рей с тяжелым вздохом опустилась на стул, который поставила возле кресла, и взяла ее за руку.
— Она не умерла, но все очень плохо.
— А теперь — рассказывай. Я хочу знать все. Не останавливайся и ничего не упускай!
