— Возможно. — Мистер Розье протягивает руку и забирает у меня записку. — Я проведу небольшое исследование после того, как устрою детей.
— Я был бы вам чрезвычайно признателен, — говорю я. — Вы уже мне очень помогли.
— Вы тоже можете оказать мне услугу.
— И какую же?
— Глас Божий раздастся в вашем сердце, если только вы отринете суету, — говорит он и прикасается к моей грудной клетке. — Сбавьте обороты. Не делайте ничего такого, о чем впоследствии пожалеете.
— Я постараюсь поступать правильно, — отвечаю я, подавляя желание спросить его, говорит ли он о том самом Боге, который отнял у Дженны право иметь детей, а затем позволил двум головорезам убить ее в нашем гараже.
— Вот и хорошо, — резюмирует дедушка Кейши и отворачивается. — Большего ни от кого и ожидать нельзя. — Он идет к лестнице, громко хрустя суставами. — И выпейте кофе, пока он не остыл. Господь не терпит расточительства.
Набирая с мобильного номер Катиного офиса, я слышу, как посмеивается мистер Розье. Я поднимаю кружку и делаю глоток. Кофе горячий и превосходный на вкус.
— Офис Кати Жилина, — раздается голос Дебры после щелчка.
— Это Питер Тайлер, — представляюсь я и ставлю кружку на стол. — Мне необходимо срочно поговорить с Катей.
— Ее нет на месте.
— Где она?
— Я не могу вам сказать.
— Ладно. — Я стараюсь не показывать своего раздражения. — В таком случае, я лучше позвоню ей на мобильный.
— Как вам будет угодно, — и Дебра вешает трубку.
Я набираю номер Катиного мобильного и попадаю на голосовую почту. Весь чертов мир сегодня на голосовой почте!
— Катя. Это Питер. — Я делаю паузу, не зная, какое сообщение оставить. — Я выяснил, что натворил Андрей. Нам надо поговорить как можно скорее. Перезвони мне, когда сможешь.
Я оставляю ей свой новый номер, даю отбой, а затем в нетерпении стучу себя по лбу телефоном. Мне приходит в голову, что я могу попробовать обратиться еще к одному человеку, который, вероятно, сможет рассказать мне о bon papa Андрея, или даже о большем. Я набираю справочную и прошу дать мне номер Метрополитен-музея.
26
По понедельникам Метрополитен-музей закрыт для посетителей; в отсутствие толп туристов его гулкий, как пещера, холл кажется населенным призраками. Я стою в маленькой комнатке сразу за входными дверьми, с постера на стене на меня таращится забрызганный кровью святой, а охранник в это время разговаривает по телефону. Я смотрю на свои новые часы и обнаруживаю, что уже начало шестого.
— Миссис Жилина как раз заканчивает работу, — сообщает мне охранник. — Подождите минуту, и мой коллега проводит вас наверх.
— Спасибо.
Я сажусь на неудобную тяжелую скамью с массивными резными ножками и наклоняюсь как можно дальше вперед, сцепляя руки в замок под коленями, чтобы расслабить нижние мышцы спины. Катя уверяла меня, что задавать вопросы ее матери — пустая трата времени, но теперь, когда я узнал, что сделал Андрей, думаю, ситуация изменилась. Как только миссис Жилина поймет, под какой удар поставили Катю действия Андрея, мне, пожалуй, удастся уговорить ее помочь мне. А если она скажет мне, где сейчас Андрей, мне не придется больше возиться с его финансовой отчетностью.
— Сэр?
Изящная азиатка в белой рубашке и красном музейном галстуке с широкими концами делает мне знак рукой. Мы поднимаемся на два пролета по запасной лестнице и проходим через несколько длинных коридоров, пока не оказываемся перед белой дверью с табличкой, на которой написано: «А32: РЕСТАВРАЦИЯ». Женщина стучит в дверь, дожидается ответа с той стороны и открывает дверь пластиковой карточкой.
По правую руку от меня простирается прямоугольная комната без окон. Вдоль длинных стен выстроились застекленные этажерки, на которых размещены коричневые бутылочки с образцами и посуда строгих геометрических форм; на низких столах расположилось незнакомое мне электронное оборудование. В дальнем конце комнаты ярко светят выставленные полукругом лампы, отбрасывающие жуткие горизонтальные тени. Прикрыв глаза обеими ладонями, я замечаю стенд в самом центре световой дуги, а потом — и полускрытую за ним фигуру, окруженную ореолом.
— Сядьте, пожалуйста, — говорит миссис Жилина, тыча в меня каким-то прибором. — Или постойте. Я почти уже закончила.
— Не возражаете, если я взгляну? — спрашиваю я, подходя ближе.
— Возражаю, — твердо отвечает она и делает мне знак отойти. — И пожалуйста, помолчите.
Хорошее начало. Ее гортанное произношение вызывает у меня воспоминания о нашей первой встрече, которая практически сразу же определила тональность наших отношений. Миссис Жилина ушла со званого обеда, чтобы отпраздновать окончание Андреем Школы бизнеса; гостями были Катя, Дженна, я и горстка пожилых европейцев, а разговор шел почти исключительно об искусстве. Моей единственной репликой было признание, что я посетил только один музей в Нью-Йорке — Музей естественной истории. Но, похоже, никто и слышать не хотел о динозаврах.
Я сажусь на табурет возле высокого рабочего стола и тянусь к бинокулярному микроскопу, однако вовремя спохватываюсь и успеваю убрать руку, так что миссис Жилина не приходится просить меня ничего не трогать. Бросив взгляд через плечо, я замечаю створчатый деревянный диптих на короткой стене перпендикулярно двери: это два симметричных портрета бледных молодых женщин, изображенных в три четверти оборота; их иссиня-черные волосы сильно стянуты сзади. Обнаженные плечи и опущенные глаза создают впечатление печали и беззащитности. Лицо, которое ближе ко мне, принадлежит Кате, а то, которое подальше, достаточно на нее похоже, чтобы принять девушку за ее сестру. Наверное, это кузина Кати.
Рабочее освещение неожиданно гаснет, и комната погружается во тьму. Через мгновение загораются лампы, расположенные под столами, и резкие тени сменяются мягкими. Теперь я могу лучше рассмотреть миссис Жилина. Ее волосы еще сильнее поседели с нашей последней встречи, но в остальном она, похоже, не сильно изменилась — та же миниатюрная женщина с суровыми черными глазами и скептическим выражением лица.
— Итак, — начинает она, стягивая с рук хирургические перчатки. — Питер Тайлер. Шесть лет прошло, верно?
— Около того, — отвечаю я, не в силах вспомнить, когда мы в последний раз виделись. — Я как раз восхищался портретом Кати. А кто эта женщина справа?
— Это я, но много лет назад. — Миссис Жилина закрывает стенд тканью.
— Потрясающие портреты. — Я смущен, что сразу не догадался. Меня сбило с толку выражение лица женщины на картине. Трудно представить себе беззащитную миссис Жилина. — Вы автор?
— Да.
— Я и не знал, что вы так талантливы.
— Я рисовала то, что видела, — отмахивается она от моего комплимента. — Великие художники рисуют больше того, что видят. Не хотите ли чаю?
