Я только начал следить за перемещением денег, но уже заметил странное и зловещее противоречие. Записи торгов относятся к компании «Терндейл» и пяти клиентам. Следовательно, деньги должны перемещаться между шестью банковскими счетами. Я еще раз все пересчитываю, зная, однако, что не ошибся. Денежные потоки перемещаются между семью счетами. Мой профессор по бухучету провел у нас одно занятие по мошенничеству, начав с рассказа о сети супермаркетов, которая по причине кражи постоянно теряла десять процентов выручки в одном из своих отделений. Только потратив много времени и денег на охранников и камеры слежения, они наконец обратились за помощью к своему бухгалтеру. Бухгалтер прошелся по магазину и сразу же заметил, что менеджер каждый день присылал информацию по проданному товару с девяти касс, в то время как в супермаркете их было десять. Мораль, согласно моему профессору, такова: любое мошенничество становится очевидным, стоит только признать его возможность. С тяжелым сердцем я снова поднимаю ручку, страшась того, что мне предстоит узнать.
Несколько часов спустя приглушенный кашель, донесшийся от темных стеллажей за моей спиной, вырывает меня из моих мрачных размышлений. Повернув голову, я вижу мистера Розье, приближающегося ко мне с белой керамической кружкой в руке.
— Вы здесь уже довольно долго сидите, — поясняет он, ставя передо мной кружку. Стершиеся золотые буквы на ней складываются в надпись: «Самый классный дедушка в мире». — И я подумал, что вам захочется попить свежего кофе.
— Спасибо.
Я откидываюсь на спинку стула и тру лицо обеими ладонями, стараясь не задеть синяк. Уже спустились сумерки, и через подвальное окно на уровне земли над моей головой в комнату падает мерцающий свет фонаря. У меня болит шея, и я поворачиваю голову влево и вправо, стараясь хоть немного снять напряжение в спине и плечах.
— У вас усталый вид, — обеспокоенно замечает мистер Розье. — Может, вам стоит сделать перерыв, перекусить чем-нибудь?
— Я уже почти закончил с этим делом. Мне осталось вычислить только один момент.
— Я могу помочь?
— Возможно, — отвечаю я, подняв на него глаза. — Был ли Толстой или кто-то из его последователей известен под именем «добрый отец»?
— Насколько мне известно — нет, — отвечает мистер Розье, подняв брови. — А что?
— Я пытаюсь получить доступ к счету на французском веб-сайте, но система требует ответить на дополнительный вопрос. — Я поворачиваю экран монитора так, чтобы мистеру Розье было видно, и прикасаюсь пальцем к экрану. — Вот здесь. Эта фраза переводится как «Введите свое личное слово», а если нажать на кнопку рядом с надписью, система дает подсказку.
— «Bon papa», — говорит он, и теперь, когда он читает с экрана, акцент, который я заметил раньше, становится более отчетливым.
— Вы говорите по-французски?
— Более или менее, — отвечает мистер Розье, все еще изучая монитор. — Я родился и вырос на Гаити, а там говорят по-креольски. Когда настоящие французы слышат мой выговор, они затыкают уши и стонут. — Он поднимает руки и изображает на лице культурный шок. Я устало улыбаюсь ему, но веселье уже уходит с его лица. — Вы пытаетесь получить доступ к банковскому счету в Люксембурге. Зачем вам это?
Это седьмой счет, тот самый, который разрушил мою веру в Андрея. «Терндейл» и их клиенты покупали и продавали ценные бумаги с бешеной скоростью, но почему-то все денежные потоки в результате оказывались в Люксембурге. Андрей вел электронную документацию по этому счету вплоть до августа, и у меня не оставалось сомнений по поводу того, кому данный счет принадлежал. Поездка, которую Андрей предпринял в Рим, где мы с ним виделись в последний раз, была оплачена карточкой, обслуживающей счет в Люксембурге.
— Я ищу старого друга, — отвечаю я, тщательно подбирая слова. — Того парня, которому принадлежит книга Толстого. Если я смогу получить доступ к его счету он-лайн, возможно, мне удастся понять, на что он в последнее время тратил деньги, и таким образом отследить его. Мне известны номер счета и пароль, но дополнительный вопрос поставил меня в тупик.
— Ваш друг сообщил вам пароль к своему счету?
— Я угадал его.
Мистер Розье хмурится, а затем поворачивается спиной к столу, хватается за его край и осторожно усаживается сверху. Сгибаясь, его колени громко хрустят, и он вздыхает.
— Иногда, когда я по утрам выбираюсь из постели, этот звук напоминает имена рисованных персонажей в рекламе сухих завтраков по телевизору — Щелк, Хрусь и Тресь. Вы не против, если я стану звать вас Питер?
— Пожалуйста.
— А меня зовут Руперт, — добавляет он. — Слегка старомодно, как и я. Я так понимаю, этот ваш друг исчез.
— Да.
— Есть какая-то причина?
— Он кое-что натворил, — прямо отвечаю я: только что полученная информация уничтожила все мои сомнения. Я знаю, почему Уильям Терндейл уволил Андрея.
— М-м-м, — задумчиво произносит мистер Розье. — Его разыскивает полиция?
— Если и нет, то скоро начнет.
— И что вы собираетесь делать, если найдете этого своего друга?
— Зависит от того, что он скажет в свою защиту.
Мистер Розье пристально смотрит на свои туфли и слегка подергивает ногами. Я слышу шум бегущих ног и пронзительный смех где-то наверху.
— Похоже, члены вашего кружка уже в сборе.
— Да. Мне нужно подняться к ним наверх, пока они тут все не разнесли. — Он хлопает ладонями по ляжкам и встречается со мной взглядом. — Вообще-то, bon papa переводится как «хороший отец», но это разговорное французское выражение. Когда я был маленьким, оно значило просто «дедушка», но в последнее время стало также означать свекра или тестя, а иногда — даже просто человека старшего возраста, особенно близкого младшему — возможно, приятного соседа или какого-нибудь наставника. Вы знакомы еще с каким-нибудь членом семьи вашего друга? Потому что на вашем месте именно родственника я бы и спросил.
— Знаком, — отвечаю я и достаю из кармана телефон.
— Кейша говорила мне, что вы хороший человек, Питер. — Мистер Розье наклоняется и кладет руку мне на плечо. — Все эти истории в газетах очень ее рассердили. Она сказала, что вы в жизни своей никого не обидели.
— Я благодарен ей за такую убежденность, — говорю я и встречаюсь с ним взглядом. И мне жаль, что она ошибается.
— Ну что ж. — Он с трудом встает. — Мне пора идти заниматься своими ребятишками. Могу я еще чем-то помочь вам?
— Возможно, да. — Я пробегаю глазами записи. — Я еще одного не понимаю. Я в состоянии проследить все денежные потоки, попадающие на счет моего друга и уходящие с него, кроме самого первого взноса. Счет был открыт полтора года назад телеграфным денежным переводом на сумму в четыре миллиона сто шестьдесят тысяч швейцарских франков, осуществленным организацией или человеком, называющим себя GPICCARDAG. Я предполагаю, что это еще один банк, но мне не удалось отыскать его в Интернете. Есть ли у вас доступ к какому-либо каталогу, который мог бы помочь мне?
