Книга Портрет убийцы - Фил Уитейкер

— Я только что был у Джорджа Даффилда.

Она наполовину оборачивается, бросает на меня взгляд.

— Он пытался уговорить меня остаться.

Она секунду смотрит мне в глаза.

— И?

— Я сказал: нет.

Она кивает, затем снова поворачивается к плите.

— Он сказал мне, что Рэя собираются перевести в Лондон.

— Вот как?

— Судя по всему, через месяц его уже не будет.

Я смотрю на ее волосы, не обращая внимания на ручонку Джесси, которая обследует мои губы, мое ухо, щетину на моей щеке.

— Ты будешь скучать по нему, верно?

Она не отвечает, продолжая что-то помешивать в кастрюле.

— По Рэю, — говорю я. — Ты будешь скучать по нему, когда он уедет?

— Не так уж, — говорит она. — Он же твой друг, а не мой.

Я чувствую, как застучало сердце под ребрами, там, где я держу Джесси.

— Когда ты находила для этого время?

Она кладет ложку, опускает руку на столик, вздыхает.

— Это было нетрудно. Ты же каждый вечер проводил в кабаке.

Джесси дергает меня за бак, ее ноготки царапают мне кожу.

— Так, значит, ты тешилась с ним, пока она спала наверху? Так это было?

Она резко поворачивается, смотрит на меня, сверкая глазами.

— Мы поговорим об этом позже.

— Нет, мы поговорим сейчас. Какого черта, чем ты занималась — трахалась с моим другом за моей спиной?

— Я с ним не трахалась — он трахался со мной. Твой друг? Все вы одинаковы, ни один не думает ни о чем, кроме того, кого бы еще потрахать.

Джесси заплакала. Я отстраняю ее от себя, вижу, как сморщилось ее личико, вниз поехали губы. Перевожу взгляд на Изабеллу — ее высокомерие сменилось тревогой.

— Отдай ее мне.

Я вырываю девочку из протянутых рук Изабеллы, прижимаю ее к груди. Джесси истошно кричит.

— Диклен!

Изабелла бросается на меня, стараясь разнять мои руки. Ею внезапно овладевает паника, я чувствую запах ее страха — слишком я для нее силен: она не может вырвать ребенка из моих рук. Я верчусь и ныряю, крики Джесси режут мне уши. Я всемогущ, Изабелла не смеет ударить меня, боясь задеть ребенка. «Диклен, Диклен, Диклен!» — кричит она; голос ее звучит так же истерично, как крики ее дочери. «Ах ты, сука!» Ее ногти царапают мне руки. Я крепче прижимаю к себе Джесси, этот бесконечно хрупкий мешочек из плоти и костей. «Отпусти ее, отпусти ее!» Я могу поступать как хочу и причиню Изабелле боль, отплачу ей за ее проделки, а она теперь уже зубами вцепилась в меня. Я реву от ярости: сколько людей знали, сколько людей смеялись, а она хватает меня за палец и с дикой силой сгибает его. И дело не в ней, не в утрате ее, а в том, что я утратил свою гордость. И кость в моей руке художника с треском ломается, и я чувствую ослепляющую боль.

Следствие

— Мистер Джонсон?

(Мистер Джонсон встает.)

— Мисс Артур, я не собираюсь тратить время на то, чтобы исправить ошибочное впечатление, которое пытается создать мой ученый друг. Я задам вам всего один вопрос. Вы не верите, что ваш отец мог преднамеренно вызвать аварию. Могу я осведомиться, каковы ваши причины для такого вывода?

— Видите ли, он… я не уверена, что смогу это объяснить. Мой отец посвятил свою жизнь защите невиновных. Хотя он вышел в отставку, в душе он продолжал быть полицейским. И просто не мог — даже если он и собирался покончить с жизнью — совершить это, поставив под угрозу жизнь других людей.

— Мисс Артур, вы слышали показания о том, что авария произошла на оживленном участке главного шоссе, что по крайней мере один водитель чуть не пострадал в результате столкновения с обломками, оставшимися после аварии. Вы говорите — так я вас понял, — что если бы ваш отец намеревался совершить самоубийство, такой метод был бы последним, который он выбрал бы?

— Да, именно так. Он никогда намеренно не сделал бы такого.

— Да, я убежден, что не сделал бы. Скажите, у вас есть маленький ребенок, верно?

— Да, дочь. Ей было десять месяцев, когда папа умер.

— И он был хорошим дедом, верно, ваш отец?

— Да, он души в ней не чаял. Когда она родилась, он открыл на ее имя счет и вкладывал на него каждый месяц пятьдесят фунтов. Он даже изменил завещание, оставив ей бо́льшую часть своего наследства.

— Она дала ему что-то новое, ради чего стоило жить?

— Да, думаю, что так. Я хочу сказать, мы не видели его так часто, как я бы хотела, но наши встречи, время, проведенное с моей дочкой, всегда поднимали ему настроение.

— Вы не виделись с ним из-за тягот вашей жизни?

— Совершенно верно. Он всегда говорил, что знает, сколько у меня дел. И не возражал, говоря, что еще успеет узнать мою дочку получше, когда будет меньше забот.

— Да ведь и сам он был занят, верно? Вы же говорили, как он уставал от сменной работы.

— Да.

— Но он смотрел вперед? Предвидел, что наступит время, когда вы оба будете менее заняты? Когда он сможет своим присутствием играть значительную роль в жизни внучки?

— Да, по-моему, так, да.

— Как и играть существенную роль в вашей жизни?

— Да.

— Едва ли это соответствует умонастроению того, кто собирается убить себя, не правда ли?

………………………

— Мисс Артур?.. Мисс Артур, по-моему, адвокат спрашивает, считали ли вы, что у вашего отца вообще была депрессия?

— Извините, нет. Я не считала, что у него была депрессия.

— Вы не считали или не знали?

— Я не уверена.

— Мисс Артур, раньше, давая показания, вы утверждали, что не считали вашего отца страдающим от депрессии. Теперь вы говорите, что не уверены. Так что следует считать правильным?

— Извините. Просто… ну, словом, чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что если бы у него была депрессия, я, наверное, была бы последним человеком, который узнал бы об этом.

(Выступления свидетелей заканчиваются.)