— Подожди, Анс… Я, я пойду…
Время, мне нужно было время. Я всхлипнула, пот лился под мышками, все тело как будто сковала судорога. Я не хотела умирать. Даже если мне оставались три минуты жизни, эти минуты того стоили.
Мы спустились с дюны. Анс хотела меня удержать, но я вырвалась. Мне нельзя было потерять осколок.
— Мартин тоже лежит здесь? — спросила я.
Анс вздохнула:
— Не хочу разговаривать, — сказала она, продолжая идти быстрыми, уверенными шагами.
— А я не хочу умирать. Но раз уж это случится, я хочу знать правду. Это самое малое, что ты еще можешь для меня сделать…
Было ужасно трудно идти и резать веревку. Острый кончик задел поясницу.
— Я скажу тебе, чем ты это заслужила. — Она обернулась и наконец посмотрела на меня ледяным взглядом. — Ты паразит! Ты вампир! С того дня, как ты появилась на свет. Ты не должна была родиться! Ее тело хотело от тебя избавиться. Но не тут-то было! Она слегла, а ты премиленько в ней угнездилась. С этого все началось. И она перестала быть такой, как раньше! Это ты свела ее с ума!
— Господи, Анс… Ты же знаешь, что это не так… Мама не смогла пережить смерть Стефана…
— Нет! Все началось раньше! А ты! Тебе не нравилось, что у мамы такое горе. Тебе нужно было все внимание. Все! Всегда и сейчас тоже. Какой бы парень ни появился поблизости, все должны были смотреть только на тебя. Эта твоя работа… Один вопль — и все внимание тебе. Я не могу этого понять. И никто не может! Даже Мартин! Он тобой восхищался. Как ты все делала. Как ты пела. Заботилась о детях. Вытаскивала Геерта. Да еще и пошла на аборт!
Она с силой толкнула меня в плечо, я упала и покатилась с дюны. Осколок выпал у меня из рук, я стала искать, рыть мерзлый песок, но найти его не могла…
Анс склонилась надо мной, с ненавистью ткнув мне в лицо указательный палец.
— Это была последняя капля, Мария! Последняя. Я только вернулась домой из больницы. И знаешь, почему я там оказалась! Знаешь? Мне делали чистку. Чистку! Это когда из твоего тела каким-то пылесосом вытаскивают мертвого ребенка. Но откуда же тебе такое знать, да, Мария? Ты избавилась от живого ребенка. Ты убила живого ребенка!
Я терла и тянула запястьями веревку, а песок въедался в мои раны. Узел стал слабее. Анс в ярости подняла меня на ноги, и за спиной у меня что-то треснуло. Веревка порвалась. Анс толкнула меня и так сильно пнула коленом, что я закричала.
— Кричи, кричи! Все равно себе не поможешь! Никто тебя здесь не услышит и не будет искать.
Я опять споткнулась и покатилась с дюны. Руки, наконец, освободились, и я смогла бежать. Даже если Анс начнет стрелять, в темноте ей будет трудно попасть в меня. И даже если она попадет и застрелит меня, ей уже не удастся выдать это за мое самоубийство.
Я изо всех сил оттолкнулась и покатилась с дюны до полоски пляжа, поднялась на ноги, чтобы бежать дальше, оглянулась и только успела увидеть, как Анс бросилась на меня и ухватила за шею. Мы вместе повалились на песок.
— Грязная шлюха! Ты развязалась! Как же ты…
Я как безумная отбивалась от нее, пыталась швырнуть песок ей в глаза и ударить в живот, но она ловко уворачивалась. Она схватила меня за горло так сильно, что казалось, глаза сейчас выскочат. Потом уткнула меня лицом в песок, и я ничего больше не видела, но почувствовала холод пистолета:
— Какая же ты тварь! — визжала она в истерике, сев мне на спину и вывернув голову набок. Я захлебнулась воздухом. Дуло переместилось к виску.
— Мне очень жаль, Анс. Правда. Я не знала. Я могла бы тебе помочь. Я еще могу тебе помочь. Ну же, я ведь знаю, что ты не хочешь этого делать.
Она снова двинула меня в шею:
— Ты не заслуживаешь! Ты и все эти шлюхи, которые надираются и трахаются, а потом рожают на свет детей, а другие должны разгребать за ними дерьмо! Это ужасно нечестно! Ты хотела всего… Ты все получила! И тебе мало! А я… Я никогда не хотела многого. Только семью. Только шанс на нормальную жизнь. Я, черт побери, старалась изо всех сил, но ведь это никого не колышет! А ты… ты живешь только для себя. И получаешь любовь! Ведь они любят тебя! Даже когда ты избавляешься от их детей и выставляешь их из дома!
Она дрожала, а дуло пистолета било меня в висок. Я должна была говорить и отвлечь ее.
— Но ведь у тебя был Мартин? Он тебя любил…
— Мартин просто ублюдок. Он бросил меня, как ненужную тряпку. После всего, что мы пережили… — ее голос дрогнул. — Он хотел детей. Мы только об этом и говорили, снова и снова. Как наш дом подходит для большой семьи. Что мы будем делать все совсем не так, как наши родители. Но я никак не беременела. Месяц за месяцем. Ты знаешь, что это значит для отношений? Нет, ты не знаешь! Ты беременеешь, даже не подумав, просто потому, что напилась. И рожаешь детей, которых не хочешь. А мой ребенок умирает. После пяти подсадок, когда каждый раз боль и эти гормональные уколы, когда каждый раз напрасная надежда! И наконец получилось! Я так радовалась. Два месяца. Меня выворачивало наизнанку, но я не обращала внимания. У меня в животе жил ребенок. Я так была занята этим, что не замечала, что происходит с Мартином…
Она задыхалась и лихорадочно вздрагивала. Вдруг она схватила мою руку и заломила ее за спину. Нельзя было позволить ей себя связать. С завязанными руками у меня не было ни единого шанса.
— Ты его убила?
— Я не хотела. Я только хотела, чтобы он остался со мной. И стараться дальше завести ребенка. Больше ничего. Но он не хотел. Он считал, что я изменилась. Что я зациклилась на попытке родить. Он сказал, что я должна смириться. Мы потеряли нашего ребенка и, возможно, это был знак, что так все и должно быть. Он говорил, я должна побольше общаться с тобой. «У Марии есть дети, тебя это утешит». Утешит! Как будто этого достаточно. Потом он рассказал, что разговаривал с Геертом. Что вы расстались, и ты сделала аборт. «Как это горько», — сказал он. «Пригласи Марию к нам. Вы сможете поговорить, погуляете с детьми по пляжу». Ха! Ну вот, я так и сделала, урод! Вот она, валяется здесь у меня под ногами, твоя сильная Мария! А ее детишки у меня! И они меня обожают, знаешь ты это?!
И тут я разозлилась. Так разозлилась, что все мои мышцы сжались что есть силы как раз в тот момент, когда она отвлеклась, пытаясь снова связать мне руки. Я дернулась назад, высвободила правую руку и ударила Анс по руке, сжимавшей пистолет у моего виска. Потом повернулась и с жутким криком отпихнула ее от себя. Ее ногти впивались мне в кожу, она била меня коленом в живот, но я была сильнее. Я поднялась на ноги и толкнула ее, она ударилась затылком о замерзший песок, пистолет выпал из рук.
Мы обе затихли на песке, оглушенные грохотом выстрела. Я первой попыталась подняться и посмотреть, не ранила ли она себя. Прошептала ее имя, но она не пошевелилась. Ветер и море бушевали, заглушая друг друга, луна скрылась за тучами. Стал накрапывать дождь, Анс, видимо, почувствовала ледяные капли и стала приходить в себя, но она уже опоздала — я крепко сжимала пистолет в руках. Маленький, черный, он оказался гораздо легче, чем я думала. Я никогда раньше не видела оружия, не говоря уже о том, чтобы держать его в руках, и, конечно, не представляла, что с ним делать, но направила дуло на сестру, которая смотрела на меня, сжав дрожащие синие губы.
