— И вы ему сказали.
— Да.
Чистая, как жемчуг, слеза выкатилась из глаза Кикуто и скользнула по щеке. Киндаити, охваченный жалостью, отвел взгляд. Инспектор Татибана смущенно покашливал.
— Понятно. И тогда, полагаю, вы поведали ему об обстоятельствах, которые вынудили вас покинуть его отца, то есть Сахэя Инугами.
— Да. Пришлось, чтобы он понял.
— И о проклятии топора, цитры и хризантемы?
Инспектор постарался произнести эти слова как можно небрежней, но все равно Кикуно, вздрогнув, вскинула голову, с испугом посмотрела на мужчин и снова понурилась.
— Да. Хотела, чтобы он знал, что мне пришлось пережить.
Плечи у нее задрожали, она поднесла платок к глазам.
Киндаити, сидевший сбоку, тихонько спросил:
— Как реагировал Сизума? Очевидно, сильно огорчился.
— Да, он ласковый мальчик, но слишком впечатлительный. Я рассказала ему все, а он не проронил ни слова, только в глазах у него стояли слезы, он весь дрожал, и в лице не было ни кровинки.
— А потом он ушел на войну, уехал, неизвестно куда, покинув и дом свой, и страну. — Киндаити угрюмо встал и подошел к окну. Конца снегопаду не предвиделось, зато ветер усиливался. За стеклом плясали безумные белые вихри. Бессмысленно глядя на эту картину, Киндаити тяжко вздохнул.
Что за несчастный человек этот Сизума! Узнал, кто был его настоящий отец, в тот самый час, когда шагнул навстречу неизвестности, навстречу своей судьбе. И что же его, впервые услышавшего имя своего отца, что ждало его впереди? Торпеда? Бомба? Или он смог увернуться от всех смертей и все еще живет где-то на свете?
Киндаити резко отвернулся от окна и снова подошел к Кикуно. Положив руки ей на плечи, он посмотрел на нее сверху вниз.
— Хотел бы еще кое-что выяснить. О Сизуме.
— Да?
— Вы видели Киё в гуттаперчевой маске, да?
— Видела.
— Эта маска была точной копией лица Киё. Скажите, Сизума и Киё были очень похожи друг на друга?
Вопрос Киндаити грянул как гром. Кикуно окаменела в своем кресле, инспектор Татибана и Фурудатэ вцепились в подлокотники, подавшись вперед.
В камине с грохотом обрушилось прогоревшее полено.
Три отпечатка руки
— Откуда вам это известно? — наконец выговорила Кикуно, нарушив затянувшееся молчание.
Забившись в глубокое кресло, она нервно вытирала пот со лба, и в ее почти не зрячих глазах застыл страх.
— З-значит, они б-были похожи?
Кикуно кивнула, потом произнесла пересохшими губами:
— Когда я в первый раз увидела господина Киё, я была потрясена. Конечно, это была гуттаперчевая маска, а не его настоящее лицо, но, вы же знаете, с глазами у меня плохо, так что я не сразу это поняла, и меня поразило невероятное сходство с ним — с Сизумой. Они не просто похожи; они — как близнецы. Я подумала было, что это Сизума вернулся с войны и сидит передо мной. Но потом присмотрелась внимательней и поняла, что это не Сизума, что верхние веки, а еще складки у носа разнятся. Да, это точно, в жилах у них течет одна кровь. Так оно получилось, что племянник и дядя оказались почти одного возраста, ведь господин Киё приходится внуком господину Инугами, а Сизума — сыном, и оба они должны быть похожи на господина Инугами.
Кикуно утерла струящиеся слезы платком. Что и говорить, сердце ее изныло за сына, хотя единственный сын Сахэя Инугами был обречен жить в тени, а теперь пропал на войне.
Вдруг инспектор Татибана повернулся к Киндаити.
— Господин Киндаити, откуда вы узнали, что они похожи?
— Да нет, — ответил Киндаити, избегая взгляда Татибана. — Ничего я не знал. Но, как сказала госпожа Кикуно, они — дядя и племянник, да к тому же одного возраста, вот я и подумал: а не было ли между ними внешнего сходства? И даже не предполагал, что они настолько похожи.
Теперь Киндаити стоял за креслом Кикуно и легонько ворошил свою шевелюру. Глаза у него странно блестели.
Татибана, ожидая более внятного ответа, недоверчиво взирал на профиль Киндаити, однако, не дождавшись, снова обратился к Кикуно.
— Госпожа Кикуно, вы знаете, где Сизума?
— Нет, не знаю, — ответила она твердо. — Если бы я только знала! — И опять залилась слезами.
— Но Сизума знает ваш адрес, да?
— Да.
— Значит, если он жив-здоров, то он должен бы связаться с вами.
— Да, вот я и ждала, ждала день за днем весточки от него.
Татибана сочувственно, но не без подозрения продолжал наблюдать за плачущей женщиной.
— Госпожа Кикуно, когда вы начали ходить в этот дом? И была ли у вас какая-то определенная цель?
Кикуно утерла слезы и спокойно подняла голову.
— Вот поэтому, инспектор, я сегодня и приехала к вам — чтобы объясниться. Это простая случайность, что я стала ходить на эту виллу, и никакой цели у меня не было. Не знаю, известно ли вам, но в эти места прежде ездила другая наставница игры на кото. Звали ее Сю Фуруя. Два года тому назад ее парализовало, и я ее заменила. Когда госпожа Фуруя предложила мне это, я ужаснулась и отвергла ее предложение — мне ни за что не хотелось снова оказаться в Насу или Ина. Больше того, когда я услышала, что одна из ее учениц — госпожа Мацуко, я просто впала в панику. Однако обстоятельства заставили меня согласиться на эту работу. К тому же прошло уже тридцать лет, мое имя, и положение, и внешность — все совершенно изменилось, — говорила Кикуно, грустно прижав ладонь к щеке, — вот я и подумала, что госпожа Мацуко никак не сможет узнать меня. Так я подумала, да к тому же я очень любопытна — вот и решила рискнуть и приехать сюда. Никаких скрытых мотивов у меня не было.
— И госпожа Мацуко вас не узнала.
— Очевидно, нет. Вы же видите, какой я стала.
И вправду, в нынешней Кокин Миякава от прежней Кикуно, очевидно, ничего не осталось. Кикуно, наверное, была хороша собой, когда Сахэй обратил на нее внимание, а у нынешней Кокин один глаз выпучен, другой провалился и незряч, и на лбу широкий шрам. Кто бы мог подумать, что когда-то она была красавицей? Больше того, даже Мацуко не смогла бы предположить, что простая работница с шелковой фабрики ее отца стала известной токийской наставницей игры на кото. Странный узор на ковре судьбы могут соткать тридцать лет.
— Вы приезжаете сюда уже два года, значит, застали господина Инугами в живых. Вы с ним встречались?
— Нет, никогда. Тогда он уже был прикован к постели. И потом, как я могла показаться ему в таком виде? Надеялась, что смогу взглянуть на него, но… — Кикуно вздохнула. — Но я рада, что стала давать здесь уроки, потому что благодаря этому мне удалось присутствовать на его похоронах и принести жертву на алтарь. — Кикуно прижала платок к глазам и снова заплакала.
