и жадно ввинтился в ее бледную плоть. Очень скоро он глубоко проник в жидкости ее тела. И спустя некоторое время отвалился от нее на траву, распухший и одурманенный, оставив за собой высушенную, обезвоженную оболочку.
Эта оболочка была все еще жива, но быстро умирала. Затуманенные болью глаза невидяще смотрели вниз, на них. Джоан Рейсс была без сознания; оставалась лишь крохотная тусклая искорка ее личности. Члены группы смотрели на нее в ожидании, осознавая, что это последние секунды ее агонии.
– Она заслужила это, – неуверенно сказал Хэмилтон. Теперь, когда дело было сделано, он начал испытывать смутные сомнения.
Позади него высокое шипастое насекомое, что было Биллом Лоусом, кивнуло, соглашаясь.
– Безусловно, заслужила. – Голос его был тонким и звенящим скрежетом. – Только взгляни, что она сделала с Эдит Притчет.
– Хорошо будет убраться из этого мира, – сказала Марша. – Обратно в наш собственный.
– И в наши собственные формы, – добавил Хэмилтон, беспокойно глянув на Артура Сильвестера.
– Что ты имеешь в виду? – резко спросил Лоус.
– Он не понимает, – объяснил Сильвестер, холодно усмехаясь. – Это и есть наши истинные формы, Хэмилтон. Просто раньше они не проявлялись. – Он помолчал и добавил: – По крайней мере, не там, где ты мог их видеть.
Лоус засмеялся хрупким нечеловеческим смехом.
– Только послушай его. Послушай, что он думает. Хэмилтон, ты такой смешной.
– Может быть, нам стоит взглянуть на то, что еще он думает, – предложил Артур Сильвестер.
– Да, давай понаблюдаем за ним, – согласился Лоус. – Давай подойдем поближе, чтобы увидеть, что он еще может сказать. Давай выясним, что он может сделать.
С ужасом и отвращением Хэмилтон сказал:
– Убейте ее и давайте уже закончим. Вы часть ее безумия и не знаете об этом.
– Интересно, как быстро он может бегать? – вслух прикинул Артур Сильвестер, медленно приближаясь к Хэмилтону.
– Держитесь подальше от меня, – предупредил Хэмилтон, потянувшись за оружием.
– Да, и его жена, – сказал Сильвестер. – Давай погоняем и ее тоже?
– Я хочу ее, – жадно сказал Дэвид Притчет. – Отдайте ее мне. Если хотите, можете подержать ее для меня. Можете не дать ей…
Молчаливо висящая в своем коконе мисс Рейсс тихо умерла. И без единого звука окружающий их мир рассыпался на случайные частицы.
Ослабевший от облегчения, Хэмилтон притянул к себе неясную фигуру жены и стоял, обнимая ее.
– Слава Господу, – сказал он. – Мы выбрались оттуда.
Марша тесно прижалась к нему.
– Как нельзя более вовремя, правда?
Вокруг них кружились тени; Хэмилтон стоял в терпеливом ожидании. Впереди его ждала боль, ждала их всех на усыпанном обломками бетонном полу Беватрона. Все они были ранены; впереди у них был период страданий и медленного выздоровления, длинные пустые дни в больнице, но все это стоило того. Более чем стоило.
Тени рассеялись. Это был не Беватрон.
– Всё по новой, – тяжело сказал Чарли Макфайф. Он поднялся с влажного газона и стоял, цепляясь за ограду крыльца.
– Но этого не может быть, – бессмысленно сказал Хэмилтон. – Ведь больше не осталось. Мы прошли их все.
– Ты ошибаешься, – сказал Макфайф. – Прости, Джек. Но я говорил. Я предупреждал тебя о ней, а ты не слушал.
На обочине у дома Хэмилтона стоял зловещего вида черный автомобиль. Двери рывком распахнулись; с заднего сиденья выступила огромная ковыляющая фигура и быстро двинулась через темный двор к Хэмилтону. За ней виднелись здоровенные хмурые мужчины в шляпах и плащах, угрожающе державшие руки в карманах.
– А вот и ты, – вместо приветствия сказал тучный мужчина. – О'кей, Хэмилтон. Пошли.
Сперва Хэмилтон не узнал их. Лицо мужчины было массой рыхлой плоти, отмеченной слабым подбородком и глубоко заплывшими жиром маленькими глазками. Его пальцы, грубо сомкнувшиеся на руке Хэмилтона, были мясистыми когтями; от него несло дорогим, но испорченным одеколоном… и еще – кровью.
– Почему ты сегодня не явился на работу? – пробурчал тучный мужчина. – Мне жаль тебя, Джек. Я знал твоего отца.
– Мы знаем все насчет пикника, – добавил один из его подручных.
– Тиллингфорд, – сказал ошарашенно Хэмилтон. – Это в самом деле вы?
С мерзкой ухмылкой доктор Гай Тиллингфорд, распухший кровожадный капиталист, повернул и зашаркал обратно к своему запаркованному «кадиллаку».
– Прихватите его с собой, – велел он своей банде. – Мне надо возвращаться в лаборатории Агентства по Развитию Эпидемий. У нас там есть кое-какие новые бактериальные яды, их неплохо бы испытать. Он будет хорошим подопытным.
15
В холодной ночной тьме тяжело лежала смерть. В сумраке перед ними умирал огромный больной организм. Переломанный и смятый силуэт болезненно источал телесные жидкости на обочину и тротуар, вокруг него образовалась растущая лужа блестящей влаги, она ширилась и пенилась.
Хэмилтон сперва даже не понял, что перед ним. Силуэт тихо задрожал, оседая на одну сторону. В его разбитых окнах слабо пульсировал звездный свет. Словно гнилая древесина, выпирающая крыша автомобиля просела и сложилась внутрь. На глазах Хэмилтона капот треснул, будто яйцо; ржавеющие детали посыпались из-под него и упокоились, наполовину погрузившись в лужу из масла, воды, бензина и тормозной жидкости.
Мимолетное мерцание пробежало по массивному корпусу автомобиля. Затем с протестующим стоном остатки двигателя просели сквозь проржавевшие опоры – прямо на мостовую. Блок цилиндров разломился пополам и начал медленно и методично превращаться в перемешанные частицы.
– Ну, – со вздохом сказал водитель Тиллингфорда, – вот так.
Тиллингфорд глядел на руины, бывшие его «кадиллаком». Понемногу бешенство и гнев овладевали им.
– Все рушится. – Он злобно пнул останки автомобиля. «Кадиллак» осел еще ниже, превратившись в совсем уж бесформенный комок металла, что исчез в ночных тенях.
– Это ничем не поможет, – заметил один из его людей. – Лучше просто плюнуть.
– У нас будут проблемы с возвращением, – сказал Тиллингфорд, стряхивая капли масла со штанины. – Между нами и предприятием лежит район рабочего класса.
– Да, они могли и баррикады на шоссе построить, – согласился шофер. В полумраке боевики компании были неразличимы между собой; каждый казался Хэмилтону расплывчатым мощным гигантом, брутальным и хладнокровным. И почему-то они напоминали немцев.
– Сколько человек у нас здесь? – потребовал ответа Тиллингфорд.
– Тридцать, – доложили ему.
– Лучше бы зажечь фальшфейер, – посоветовал один из боевиков компании без особой убежденности. – Слишком темно, можем пропустить момент, когда они бросятся.
Хэмилтон проложил себе плечом путь к доктору Тиллингфорду и хрипло спросил:
– Это вы всерьез? Вы что, реально верите…
Он осекся, когда первый кирпич разбился об останки «кадиллака». Поодаль в тени перебегали и приседали размытые силуэты.
– Ясно, – сказал он, исполнившись страха. И понимания.
– О мой бог, – тонким голосом сказала Марша. – Как мы тут выживем?
– Может быть, никак, – ответил Хэмилтон.
Второй кирпич свистя прилетел из тьмы. Поежившись от страха,
