Прошу меня извинить.
– Жаль, – прищурился Владыка. – В любом случае спор надо было бы скрепить рукопожатием. А у меня есть гейс – не прикасаться к ши. Так что…
Я посмотрела тогда ему в глаза и подумала, что… что почти готова согласиться. Потому что это было бы интересно. Как минимум. Но только самоубийца будет спорить с Владыкой Севера. Те, кто погиб в попытке его обыграть… их было достаточно в истории троллей. И в истории ши.
– Значит, я вас не поцелую, – улыбнулась я.
– А я не сумею вас обхитрить…
И в этот самый момент что-то врезалось мне в ноги. Я качнулась, и мы с Владыкой схватились за руки. Ладонь к ладони, случайно скрепляя наш спор. Отдача была так сильна, что я отлетела до самой стены, сметя по дороге фею.
Потом сознание возвращалось лишь урывками. Кусками фраз. Шумом листвы. Огнями над дорогой.
– …что?
– … хоть какое-то место, где переждать…
– …но…
– …вспоминай быстрее. Память стирается…
– …я покажу дорогу…
– …я донесу ее…
Подъезд. Лифт. Плафон на потолке.
– …прячет ключ под ковриком…
– …нашел…
– … донес…
– …крылатые здесь…
– …тут есть одежда?..
– …вон там пижама, в шкафу…
И шепотом:
– …а тебе идут единороги…
…
– Хм, – сказала я. – Тогда я пошла.
И пошла прочь, мгновенно перекинувшись в истинную форму.
Потому что… да просто потому что!
И все саламандры в катакомбах разбегались у меня на пути.
От страха.
С Сигизмундом мы встретились недели через три. Когда это проклятое лето уже закончилось, наступил сентябрь, и в воздухе затанцевали первые опадающие листья. На балконе в квартире его котейшества – то есть квартире его хозяев – было уже прохладно, но Сигизмунд притащил пушистый белый ковер и пару пледов. В один закуталась я, а вторым сразу же завладела фея абсента. В ожидании «веселой тусы и воспоминаний о приключениях, да-да!» она успела набраться до своего наиобычнейшего состояния и сонно икала где-то в уголке.
Сигизмунд пил теплое молоко, а я – горячий вишневый сок с корицей. Луна виднелась сквозь балконное остекление бледным пятном, где-то на пару этажей ниже ссорились домовые, а залетный кибердемон майнил биткоины с моего нового супернавороченного телефона (в обмен на код доступа к банковской базе).
– Как в итоге твой дипломатический визит под землю? – наконец спросила я, когда пауза уж слишком неприлично затянулась. – Все успешно прошло?
– Более чем, – кивнул Сигизмунд. – Более чем.
– Угу, – сказала я. И мы опять замолчали на несколько минут.
– Я, кстати, пробил господина поэта по своим каналам, – заговорил наконец Сигизмунд.
– И что?
– Это официальный аватар Владыки Севера. Вот уже пару столетий. Появился как раз тогда, когда скёгстролли согласовали право на телепорт под Дворцовым мостом. Если бы мы знали, куда копать, то в библиотеке у эльфов нашли бы его портреты. И не приняли бы его за обычного человека. Хотя… технически после бала он оказался именно человеком без магии. Как и мы с тобой.
– То есть хочешь сказать… – я медленно выдохнула. – Когда до всех этих событий милейший Евгений писал мне комменты в Сети, отвешивал комплименты и предлагал встретиться…
– Именно, – кивнул Сигизмунд. – Это был Владыка Севера собственной персоной. Может, вы даже встречались в последние двести лет. Только ты этого не помнишь.
– Уж такого мужчину я бы точно не забыла! – огрызнулась я. И пробудила лихо, которое до этого момента спало тихо. Фея встрепенулась и тут же вступила в разговор со своим ценным мнением:
– А я о чем! Я тебе сразу говорила: мужчина – огонь, надо брать!
– Фея, помолчи, а? – зло ответила я. – Ты вообще реальность оцениваешь здраво хоть иногда? Или она у тебя всегда градусом подправленная?
– Еще скажи, что я не права, – возмутилась она. – А каков он на драконе!
– Вот-вот, – кивнула я. – Он на драконе, а я на земле. Сравни наш уровень. Он примерно одной шестой земли повелевает, а я тут на болотах придумываю микросюжеты.
– Ну уж и микро, – возмутилась фея. – На всю область иногда хватает.
– Угу. Совсем разный масштаб, понимаешь? Назови хоть одну причину, по которой он мог бы серьезно ко мне отнестись?
– Он же сам говорил, какая ты классная. Ну и все эти сказки о королях и простых девушках, то есть ши…
– Именно! – прошипела я. – Это сказки. Диктую по буквам! Савелий, Кирилл, Анастас, Зоя, Клавдия, Ираида, чтоб ее волки съели! Сказ-ки! Это только в людских романтических книгах любовь с первого взгляда, с милой рай и в шалаше, Золушка теряет туфельку и на следующий день выходит замуж, чувство пронзает принца и незнакомку, подобно молнии, и сразу становятся вовсе не важными привычки, традиции, политика, куча мелких и крупных деталей, которые не дают сложиться пазлу.
– А может…
– Не может, – отрезала я. – Знаешь, чем это могло стать? Милым кратковременным романом. Возможно, даже горячим. В формате «поматросил и бросил». А я не люблю, когда меня бросают, ибо я всегда сама бросаю первая. И еще не терплю. Когда. Меня. Обыгрывают. В спорах!
– Все еще злишься на него, да? – спросила фея и сочувственно потрепала меня по плечу.
– Всю жизнь терпеть не могла троллей, – буркнула я.
– И я! И я! – завопили нам из окна, и на балконный пол плюхнулся Карл. Еще толще, чем обычно, отъевшийся и весьма довольный жизнью. – А я вам говорил, что Евгений – это альпинист! А альпинист – это тролль! Но вы же не слушали!
– Говорил он… – фыркнул Сигизмунд.
– Ну, показывал!
– В театральную мастерскую пойди, – посоветовала я. – Пусть тебя там научат нормально этюды демонстрировать. А не так, чтобы каждая сцена сводилась к истерическому «мы все умрем!».
– На лечебную физкультуру тоже сходить не мешало бы, – добавил Сигизмунд. – Чтобы на ровном месте не спотыкался и на Аллу больше не налетал!
– А не надо было спорить с троллями, – тут же перевел стрелки Карл.
– Не надо, – поддакнула фея. – Зато как весело получилось!
– Цыц, – ответили мы ей с Сигизмундом хором. А потом принялись обсуждать Ираиду, которая так нигде до сих пор и не объявилась. И запланировали визит к эльфам, которые вновь устраивали бал под-Холмом – на Эквинокций.
На следующий день я сидела в Летнем саду на скамейке и, закрыв глаза, считала падающие листья. По звуку находя их среди людских шагов, шорохов и далекого шума машин.
Пока рядом со мной кто-то не сел.
И, подождав несколько минут, не сказал:
– Аллиойнес?
Я открыла глаза и медленно повернулась к господину поэту. То есть к Владыке скёгстроллей в его человеческой ипостаси.
– Может, вы скажете, как вас на самом деле зовут?
– Лнкваегрдшассварткъеригссон. Но мне больше нравится, когда ты называешь меня «милейший Евгений». И смотришь так, будто собираешься то ли зарезать, то ли закопать. Или и первое и второе, а потом еще попрыгать на могиле для верности.
– У вас там, на севере, острых ощущений не хватает?
– У меня там на севере не хватает тебя, – ответил Лнквае… короче, Евгений. – И давай на «ты». Все-таки не первый день знакомы.
– Да
