бы она постоянно не вмешивалась!
— Сентябрь, цыпа моя, овечка моя, еще ни разу семь дней не были семью днями. Тремя, восемью, одним, — любым количеством дней, которые ей требовались. Если ей нужно, чтобы ты оказалась в Одинокой Темнице, — значит таков ее замысел, и тебе с него не сойти. И по-моему, — он оглядел медный гаечный ключ, — она предусмотрела дельце там для тебя и твоего клинка. Ну здравствуй, старина! Надо же, вот мы снова встретились. И надо же, где, — посреди снегов и вьюг.
— Вы знакомы… с моим гаечным ключом?
— Ну конечно, я с ним знаком. Правда в дни нашего знакомства он не выглядел гаечным ключом, но на то и друзья, чтобы узнавать друг друга в любых одеждах.
— Но какой же тогда смысл гнать меня таким путем до своей жуткой старой Темницы? Ведь гаечный ключ был уже у меня, когда появились львы! Пусть его бы забрали, а нас оставили в покое!
— Пойми, Сентябрь, такие вещи живут своим ритмом. Пути их бессмысленно осуждать. Меч, вложивший себя в руки избранника, не утратит своей остроты, ловкости и крепости только в его руках. Какими бы сильными не были руки Маркизы, она не имеет права прикасаться к нему. Потому что ты его избранник. Ты дала ему жизнь и форму. И предназначение.
— Как это утомительно, Мистер Атлас. Я так устала, что даже сама от себя не ожидала.
— А так всегда и бывает, — снова фыркнув, сказал старик. Он снисходительно посмотрел на девочку. Потом поставил роспись под последним своим рисунком на пергаменте.
Сентябрь отвернулась от мольберта и, тяжело ступая, направилась к двери. Повернув массивную ручку, она дождалась, когда завершит свой хрип и скрежет потайная щеколда, потянула дверь на себя, — и крики чаек ворвались в хижину. Удивившись, девочка не понимающим взглядом уставилась на прибрежную полосу, уходящую вдаль, и яркое искрящееся море. Волны набегали на серебристый пляж, так же разбиваясь о берег и пенясь, как это было на том, другом пляже, с которого всё началось; правда здесь монеты, ожерелья, короны и длинные блестящие скипетры, диадемы, инкрустированные жемчугом и подсвечники с хрустальными плафонами, слитки и блюда были серебряные. Но море — Опасное и Несговорчивое, напомнила себе девочка, — было знакомого фиалкового-зеленого оттенка.
— Если карта, это предмет, ведущий тебя туда, куда ты направляешься, — без тени задумчивости произнес Мистер Атлас, — то что тогда карта?
— Меч. — не отрывая глаз от волнистой поверхности моря, прошептала Сентябрь. — Кто владел им до меня?
— Неужели не догадываешься. Мэллоу, Моя Дама.
— И чем он был в ее руках?
Прежде чем ответить, — так трепетно и печально, — Мистер Атлас покосился на кружку, немного наклонив голову, и допил остатки брэнди одним глотком.
— Иглою.
Сентябрь переступила порог. Серебряные монетки пляжа бренькнули под ее ногами.
Течение, о котором говорил Мистер Атлас, выделялось на фоне волн темными фиолетовыми струями у самого дна. Они двигались прочь от берега и, наверняка, были холодны, — однако, сколько бы не храбрилась Сентябрь, (перед собой в первую очередь) путь вплавь вокруг Королевства Фей был ей не по силам. Безуспешно она вглядывалась вдаль в надежде обнаружить останки разбившегося корабля или брошенного плота. Пляж был пуст. Вот так, всего одна лодка способна перечеркнуть все ее усилия, весь тот долгий путь, что был проделан, — и еще сделать страдания ее друзей бесконечными. Страшно было представить, какой ужас наводило это темное место на Субботу, — который всегда боялся оказаться в ловушке и под замком. И какого же размера должна быть камера, чтобы поместить туда Дола, — ее чудовище, ее милого огромного Виверна?!
Девочка просто не могла оставить их там на произвол судьбы и Маркизиного гнева. Она отчетливо представляла, что лишних, вполне удобных кресел в каком-нибудь из министерств в заснеженной глуши для них вряд ли отыщется. Их судьба зависела от нее. Точнее, от одной хорошей мысли, — и Сентябрь хотела, чтобы она пришла как можно быстрее.
Поднимая немелодичный звон, — отбрасывая в сторону скипетры или подсвечники, или мыском туфли зарываясь под наваленные монеты, — девочка бродила по пляжу и отчаянно искала любые деревянные штуки. Не важно что, — лишь бы было настоящим и не тонуло. И вдруг ей вспомнились слова ободотеня «Всё это золото Фей!», — но прежде чем его голос прозвучал в голове, в памяти колыхнулось широкое одеяло из мусора (из веток, ореховых скорлупок, цветочных листьев и многого другого), покрывавших тот пляж. — «Это как в сказке, когда продаешь душу за сундук жемчуга, а на утро обнаруживаешь в нем грязь и обноски».
С удвоенным интересом девочка принялась перебирать разбросанные драгоценности и вскоре отыскала внушительных размеров жезл, усеянный сапфирами и внешне похожий на тот самый скипетр, который долгое время справлялся с ее расходами. Однако этот был изготовлен, чтобы, наверное, соответствовать великаньей ладони. Ради эксперимента она приволокла его к воде и бросила в волны.
Волна подхватила его, качнула и отнесла чуть назад, — где следующая волна уже была наготове прибить его обратно к берегу. Он плыл.
Победно вскрикнув, Сентябрь бросилась отыскивать подобные ему вещицы, — и некоторое время спустя на берегу возник ряд из нескольких скипетров и жезлов, тесно прилаженных друг к другу. Капли пота, покрывавшие девочку с головы но пят, сверкали в лучах поднявшегося в зенит солнца. «Но как же мне их связать вместе?» Попытки найти среди серебряных побрякушек цепочку подходящей длины или хотя бы ювелирную проволоку окончились неудачно. Она присмотрелась к зелени, покрывавшей дюны невдалеке, но травинки оказались короткими и острыми, совсем не пригодными для плетения. Сентябрь была в отчаянии. «Но ведь я опять наступаю на те же грабли!» — подумала она — «Естественно, надо использовать что-то другое». И, словно поддерживая невероятный диалог, ее глаза упали на два крупных колечка.
Итак, у нее появились серебряные ножницы. «Что ж. Чему быть — того не миновать».
Она собрала в хвост волосы, (густые крепкие и совсем не красные) и вытянула во всю длинну. По сравнению с тем, что она уже раз лишалась вообще всех волос, перспектива иметь короткие волосы была не столь мрачной. Но поплакать всё таки пришлось — ведь ножницы, это конечно не магия, (где можно что-то переделывать или отменять содеянное) и отрезанные волосы точно уже не
