сжимает кулак, а домина Виргиния, переглянувшись со мной, склоняются над постаментом. Внутри закупоренной бутылки что-то бесформенное и темноватое медленно плавает в вине. Домина всматривается, её лицо вытягивается, и вдруг она вскрикивает:
— Это же… это же какашка! Собачья какашка!
Домина Виргиния, отпрянув от бокала, начинает сплёвывать, словно пытаясь избавиться от всего продегустированного на этой выставке. Лицо её брезгливо перекошено, а она отчаянно вытирает губы салфеткой.
Луций ошеломлён, его лицо заметно побледнело. Он смотрит на домину, не веря своим ушам:
— Что⁈ Домина, да что вы такое говорите⁈
Схватив бутылку, он сам вглядывается внутрь, прищуриваясь. И тут, разглядев плавающий внутри «сюрприз», резко отдёргивается. Вокруг начинают раздаваться возмущённые возгласы гостей и звуки плевков — другие любители вина, заметив «добавки» в бутылках, тоже отплёвываются и хватаются за носовые платки.
Камила передаёт мне по мыслеречи с лёгкой насмешкой: «Ну и дегустация!»
Светка, едва сдерживая улыбку, добавляет вслух:
— Хи, и нисколько не жалею, что не стала пробовать этот «Лазурный берег» за миллион.
Луций, побледневший от ярости, отчаянно восклицает:
— Домина, это провокация! Чья-то гнусная провокация!
Но домина даже не смотрит в его сторону и уходит с гордо поднятой головой, оставив его одного в этом водовороте скандала. Луций, сжав зубы, бросает на меня злобный взгляд:
— Как ты проник сюда, русский⁈
Я пожимаю плечами, небрежно отвечая:
— Какая разница? У меня есть пригласительный. Всё остальное не имеет значения.
— Ты…
— Знаешь, я обещал кое-кому, что не буду устраивать драк на выставке, — говорю с усмешкой, скользя взглядом по лицу собеседника. Он напрягается, уловив нотку издёвки.
— И, как видишь, — продолжаю, едва сдерживая смех, — дракой это точно не назовёшь.
Я делаю невинное выражение лица, а он — только зубами скрипит, пытаясь не сорваться.
Не зная, как выкрутиться, Луций рвётся в центр зала и хватает микрофон, пытаясь перекричать толпу. Но аристократы уже взбешены.
— Префект, объяснитесь! — раздаётся крик.
— Я купил эту бутылку за полмиллиона! Верни деньги! — требует ещё один, указывая на плавающий «сюрприз».
Понимая, что ситуация выходит из-под контроля, Луций, не найдя другого выхода, ускользает из зала, оставив разгневанную толпу аристократов за спиной.
Настя подходит ко мне, улыбаясь:
— Даня, у меня мама — телепат, но даже она бы до такого не додумалась.
Я усмехаюсь:
— Тут всё дело в импровизации.
Тем временем зал кипит: гости возмущаются, шумят, переходя почти на крики — скандал разгорается нешуточный. Несмотря на это, аукцион всё же решают провести. Всех приглашают в зал, где аристократы, продолжая ругаться, рассаживаются по местам. Ведущий с натянутой улыбкой начинает объявлять лоты, но в зале стоит гробовая тишина. Кажется, никто не нестроен больше покупать коллекционного вина.
И вот я лениво поднимаю руку:
— Даю 10 рублей! Или, по-вашему, 5 сестрециев!
В зале повисает напряжённая тишина. Все переваривают мой откровенно насмешливый ставочный «вброс». Но вот зал резко взрывается смехом. Аристократы не сдерживаются, смеются громко, кто-то даже стучит по подлокотникам кресел. Сумма, конечно, смешная для бутылки «высокого» вина, но, учитывая, что в нём может плавать… В общем, шутка удаётся на славу.
Аукцион оживает, подхватывая мой настрой:
— Пять с половиной сестирциев! — кто-то выкрикивает, поддерживая торг.
— Шесть! — добавляет другой, давясь от смеха.
— Чёрт с вами, семь и ни асса больше! — провозглашает третий, притворно поднимая руку, словно на полном серьёзе ведёт торги.
Смех, перешёптывания, крики — зал превращается в балаган, и никто уже не думает о вине серьёзно.
Ведущий растерян — он явно не знает, стоит ли воспринимать такие ставки всерьёз, ведь стартовая цена здесь не меньше десяти тысяч. Я повторяю с серьёзным видом:
— Пять… и жвачка, уже вскрытая, с двумя подушечками.
Зал тут же взрывается хохотом. Кто-то держится за живот, у кого-то текут слёзы от смеха — по крайней мере этот аукцион точно запомнится надолго.
Все ржут, кроме третьего торговавшегося. Третий, изобразив серьёзное раздумье, пожимает плечами и замечает:
— Что ж, против жвачки мне и крыть-то нечем! Пас!
Ну и сам заржал, не удержавшись. В итоге миллионные бутылки уходят за десятки рублей, что каждый раз вызывает новый всплеск смеха в зале, а Луций, стоящий в тени колонн, буквально кипит от ярости. Я развлекаюсь, не скрывая веселья, и жёны с Настей тоже улыбаются, наслаждаясь этим фарсом. И самое ироничное — эти бутылки-то как раз и не порчены! Их стоимость по-прежнему баснословна, но никто об этом уже и не помнит.
После аукциона римские аристократы, один за другим, начинают подходить ко мне, жадно завязывая разговоры. Похоже, мои шутки произвели эффект. Ну а о главной проделке они и не подозревают. С лёгкостью поддерживаю беседу, прячусь за любезной улыбкой, искусно играю роль дружелюбного гостя.
Они искренне смеются. Мы обмениваемся контактами, обсуждаем общие интересы — виноградники, редкие книги, импорт товаров. Их интерес ко мне наивен, а я, как истинный дворянин, ловко делаю намётки на будущее сотрудничество, оценивая, кто из этих аристократов может мне пригодиться.
В это время ментальным сканированием я нащупываю Луция, скрывающегося где-то в колоннаде. Едва ли он может вынести вид, как я спокойно общаюсь с его кругом. Для него это личное унижение, и злющий взгляд, которым он сверлит меня из тени, лишь подтверждает это.
«Ну что, Луций, — думаю я, сдерживая усмешку. — Это только начало. Ты выложил немалые деньги за этот вечер, а настоящим хозяином, как видишь, оказался я».
Среди прочих ко мне подходит молодая, миловидная римлянка. Она делает лёгкий реверанс и представляется:
— Я, вирго Корнелия Гвит, внучка домины Виргинии. Бабушка просила передать вам приглашение на вечер — в знак благодарности за то, что уберегли её от неудачной покупки.
Я приподнимаю бровь:
— А префект Луций там тоже будет?
Корнелия вздыхает, но отвечает:
— Да, к сожалению, ему уже отправили приглашение.
— Ну, в таком случае и я тоже приду, — с лёгкой усмешкой соглашаюсь я.
* * *
Исторический музей, Рим
Домина Виргиния сидит в лимузине, в тишине обдумывая прошедший скандал, когда рядом садится её внучка Корнелия.
— Русский граф придёт, — сообщает Корнелия, едва устроившись на сиденье.
Виргиния молча кивает, лицо остаётся бесстрастным.
— Хорошо.
Корнелия, нахмурившись, смотрит на бабушку:
— Бабушка, а зачем ты его пригласила, если думаешь, что именно он устроил этот скандал с винами?
Виргиния вздыхает, но отвечает спокойно:
— Я не просто думаю, я
