Глава 44
— Наверное, это было состязание, брат! Борьба!
— Не вся жизнь — борьба, — спокойно сказал Тит.
* * *
В случае Домициана «титул учтивости» казался ироничным. У него были фамильные локоны, типичная для Флавиев выступающая вперед нижняя челюсть, бычья шея, квадратное тело. Домициана отличало крепкое телосложение, но выглядел он как-то неубедительно. Он был на десять лет младше Тита, что объясняло и его недовольство, и желание брата его защищать. Несмотря на то, что Домициану уже исполнилось двадцать лет, лицо его все еще сохраняло детскую мягкость, пухлость и розовощекость.
— Простите! — воскликнул он.
В первое мгновение я подумал, что он обладает способностью брата обезоруживать. Во второе я решил, что он просто хороший актер.
— Что здесь происходит — вершатся государственные дела?
Я вспомнил, как роли Домициана в государстве быстро положил конец папа-император.
— Этого человека зовут Дидий Фалько, — представил Тит, в этот момент говоривший голосом полководца. — Он — родственник центуриона из моего легиона, служившего со мной в Иудее.
До меня наконец дошло, что эту работу я получил благодаря брату. Веспасиан с Титом знали Феста, поэтому и доверяли мне. Не в первый раз в жизни я думал о брате со смешанными чувствами. Не впервые за время расследования этого дела я чувствовал, что до меня все ужасно медленно доходит.
Словно все было обговорено заранее, вошел слуга и вручил мне мешок с монетами, который я с трудом поднял.
— Это подарок вашей матери, Дидий Фалько, лично от меня как командующего Пятнадцатым легионом Аполлинария, — объявил Тит ровным голосом. — Небольшая компенсация за утерянную поддержку. Дидий Фест незаменим для нас обоих.
— Вы его знали? — спросил я не потому, что хотел это услышать, а потому, что когда буду рассказывать матери обо всей этой позолоченной чуши, она меня обязательно спросит.
— Он был одним из моих солдат. Я пытался лично знать всех.
— Нам обоим повезло, Дидий Фалько, что у нас есть братья с такой великолепной репутацией! — со смехом встрял Домициан. Смех казался искренним.
Ему были присущи черты других представителей дома Флавиев — изящество, отличные умственные способности, серьезное отношение к предстоящей задаче, сообразительность, здравый смысл. Домициан это тоже демонстрировал. Он мог быть не менее хорошим государственным деятелем, чем его отец или брат. Иногда ему все удавалось. Веспасиан в равной мере поделился талантами. Отличие заключалось в том, что один из сыновей на самом деле умело и уверенно ими пользовался.
Тит завершил беседу с нами.
— Передайте своей матери, Фалько, что она может вами гордиться.
Мне удалось сохранить спокойное выражение лица и не взорваться.
Когда я повернулся, Домициан отступил в сторону.
— А кто эта госпожа? — прямо спросил он меня, когда Елена Юстина поднялась на ноги, блеснув золотом и тряхнув серебром. Его бесстыжие глаза осмотрели ее так, словно намекали на движение шаловливых ручек.
Я разозлился из-за ее дискомфорта.
— Бывшая жена мертвого эдила по имени Атий Пертинакс, — ответил я.
Я увидел, как у него в глазах промелькнуло беспокойство при упоминании этого имени.
* * *
Тит проводил нас до двери и тоже решил проверить брата.
— Эдил оставил даме странное наследство. Теперь этот охотник за удачей ходит за ней повсюду и ревностно следит за соблюдением ее интересов…
Домициан больше никак не демонстрировал своей нервозности. Он поцеловал Елене руку, прикрыв глаза и глядя на нее из-под наполовину опущенных век, как делают очень молодые люди, считая, что великолепны в постели. Она смотрела на него с каменным лицом. Тит вмешался. Действовал он так гладко и ловко, что я ему позавидовал. Когда мы оказались у самой двери, он поцеловал ее в щеку, как родственник. Я ему позволил. Если Елена захочет, она в состоянии сама его остановить.
Я надеялся, что она понимает: эти двое происходят из старомодной сабинской семьи. Если снять с них пурпурные одежды, они окажутся провинциальными обычными людьми, скупыми трудоголиками и подкаблучниками. К слову, у обоих братьев уже имелись животики, и оба были ниже меня ростом.
* * *
Мне пришлось оставить Елену в одиночестве, чтобы отправить кого-то за ее паланкином. Пустой атрий казался таким огромным и просторным, что я пошатнулся, пытаясь увидеть его весь. Однако, вернувшись, я сразу же заметил ее, сидящую в сочно-зеленом наряде на краю фонтана. На нее отбрасывала тень стофутовая статуя Нерона в виде бога Солнца. Елена выглядела обеспокоенной и смущенной.
К ней обращался мужчина в свободных одеждах сенатора с пурпурными полосами, из тех, у кого пузо вываливается из-за ремня. Елена отвечала кратко и резко. Увидев, как я спешу через холл, она посмотрела на меня с благодарностью.
— Где еще можно искать наяду, как не у фонтана? На поиски паланкина ушло много времени, но его вскоре подадут…
Я устроился рядом. Господин в сенаторской одежде выглядел раздраженным, я повеселел. Она не желала нас представлять. После того как он ушел, я увидел, как Елена расслабилась.
— Твой приятель?
— Нет. Странно, но мы дружим с его женой.
— Просто подскажи мне кивком, если ты хочешь, чтобы я исчез.
— О, спасибо! — гневно воскликнула она.
Я сел рядом с ней у фонтана и заговорил задумчиво.
— Забавная штука развод. Похоже, на груди женщины появляется табличка: «Уязвима». Это оказался один из тех редких моментов, когда Елена Юстина позволила мне увидеть под маской свое истинное лицо.
— Это обычное дело? Я уже начинала чувствовать свою странность.
Я увидел, как подают паланкин, поэтому просто улыбнулся в ответ.
— Дидий Фалько, ты проводишь меня до дома?
— Боги, да! Это же ночной Рим. А я помещусь в твоем паланкине вместе с мешком золота?
После ужина с Цезарем у меня появились экстравагантные идеи. Тем не менее, Елена кивнула и холодно информировала носильщиков, что им также предстоит нести и меня.
Мы забрались внутрь и поставили ноги под углом, чтобы не ударяться коленями. Носильщики отправились в путь по северной стороне Палатина. Шли они медленно из-за дополнительного веса. Еще не совсем стемнело.
Елена Юстина выглядела такой несчастной, что я был вынужден сказать:
— Не думай о случившемся с Пертинаксом.
— Постараюсь.
— И не пытайся убедить себя, что он жалел, когда ты с ним развелась.
— Прекрати, Фалько! — я откинулся назад на стенку паланкина в своем углу и скривил губу. Она извинилась в почти полной темноте:
